Изучив карту, Йоранд твердо решил, что обратно они пойдут по другому маршруту. Теперь они плыли вверх по реке Лиффи, а не вниз к морю. Прошло чуть больше недели, а они смогли преодолеть на небольшом корабле значительное расстояние. На их стороне были ветры и мастерство Йоранда, умевшего использовать даже самый слабый порыв ветра.
Достигнув истоков реки Лиффи, Йоранд привязал лодку и продал ее местным жителям за пару крепких лошадей. До монастыря Клонмакнойз было рукой подать.
Бренна много раз завязывала и перевязывала то, что осталось от старинного Кодекса монастыря острова Скеллиг-Майкл. Теперь редкий фолиант был перевязан еще одним слоем плотной ткани. Конечно, обложка с драгоценными камнями была утрачена, но то мастерство, которое вложили монахи в рукопись, сохранилось. Бренна надеялась, что и в таком виде Кодекс удовлетворит аббата. В противном случае она не представляла, как заставить отца Амброзия сдержать свое слово.
Бренна поглядывала на Йоранда, сидевшего с другой стороны костра. Свет пламени выхватывал из темноты его красивое лицо. Внутренняя дрожь наполняла ее. Но слабый огонек надежды быстро погасили новые чувства.
Наконец Бренна поняла, что любовь к этому нормандцу напоминает падение в колодец. Под ногами исчезает почва, и ты видишь лишь исчезающий круг света. И главное, нет уверенности, что выберешься.
Бренна была так взволнованна, когда он пришел к ней, чтобы сказать, что они оставляют Дублин. Однако Йоранд говорил настолько сухо и Сдержанно, что радость Бренны быстро исчезла. Все последние дни, словно сговорившись, они старательно обходили друг друга, сказав за это время не более нескольких фраз – больше ради вежливости. Бренна чувствовала, что эта вежливая отчужденность совсем не то, что хочет ее сердце.
– Как только мы найдем ребенка, вы наверняка захотите поскорее возвратиться обратно в Донегол, – неожиданно сказал Йоранд, прерывая ее мысли. Она подняла взгляд на Йоранда. Его глаза были слегка прикрыты и пусты, как чистый лист пергамента.
– Да, это было бы лучше всего. Я дам приемным родителям компенсацию, – ответила Бренна, поглаживая кожаный мешочек с серебром, скрытый под одеждой. Бренна скопила его еще в Донеголе. Это было единственное богатство, которым располагала ирландская принцесса.
– Однако они могут не отдать ребенка так просто. Конечно, благословение аббата поможет нам, но лучше быть подальше, когда родители ребенка передумают, – сказал Йоранд, внимательно разглядывая веточку. Он говорил с наигранным безразличием. – Этот Муртог, кажется, сообразительный старичок, – продолжил он.
– Для своего возраста он хорошо сохранился, – ответила Бренна.
– Думаю, он может поехать с вами.
– В Донегол? – озадаченно спросила Бренна.
Йоранд в ответ лишь кивнул.
– Но в лодке будем мы с ребенком, и Муртога она принять уже не сможет. А почему… – решила спросить Бренна и вдруг замолчала, пораженная внезапной догадкой. Ее внутренности сжались, и вопрос прозвучал словно издалека: – Вы не хотите ехать со мной?!
Йоранд на мгновение зажмурился, как жмурятся на ярком солнце. Тут Бренна заметила, что с тех пор, как они покинули Дублин, морщины вокруг его красивых глаз стали еще рельефнее. Он выглядел таким же истрепанным и уставшим, как его старый плащ. Когда Йоранд открыл глаза, она прочитала в их синих глубинах ответ на свой вопрос.
«Боже мой! Значит, он бросает меня!» – подумала Бренна.
Но шепотом произнесла:
– Я понимаю.
Ей так хотелось сейчас расплакаться, но глаза были сухи. Если бы она могла поплакать, то это принесло бы ей облегчение. Но сейчас она почувствовала, словно внутри ее что-то умерло.
– Я действительно понимаю, – повторила она.
– Нет, принцесса, не понимаете, – устало улыбнулся Йоранд и пододвинулся поближе. – Совсем не то, что выдумаете.
Бренну наполнял пожар. «Что это? Гнев! За ним можно скрыть свои чувства», – подумала она.
– Мы сказали друг другу за всю неделю не более дюжины слов. Откуда вы можете знать, что я думаю?
– Все отражается на вашем прекрасном лице, принцесса, – ответил Йоранд, кладя ладонь на ее щеку. Большим пальцем нормандец провел по нежной коже. Его рука была теплой, и Бренна наклонила голову к ней.
Жар, который почувствовала Бренна и приняла за гнев, постепенно превращался в спокойное, ровное пламя страсти. Она презирала себя за то, что чувствует по отношению к этому человеку, который хочет ее бросить, и, не доверяя своему языку, молчала.
– Даже если бы вы решили скрыть что-то, ваше лицо, зеркало вашей души, откроет это. Ваши чувства светятся изнутри столь явственно, что их нельзя не заметить. Но на сей раз вы не правы, Бренна.