В спальне царила темнота, которую разгонял лишь молочный свет убывающей луны, проникнувший сквозь окно, сбоку от кровати. Но вскоре глаза привыкли к мраку, и Мика разглядела напольный канделябр с потушенными свечами и пару пуфов — один у окна, а другой в дальнем углу комнаты, рядом с высоким платяным шкафом из темного дерева.
Ярко-красный шелк с золотистыми узорами укрывал ее тело по самую грудь, а ткань балдахина струилась сверху вниз по бокам кровати, и при желании ее можно было задернуть, чтобы полностью скрыть спящего. У дальней стены стояла массивная резная тумба-комод, ящички которой имели красивые серебряные ручки, а слева от двери находился дамский уголок с зеркалом в золотой оправе.
Стены из серого камня навели Мику на мысль, что она находится в замке либо в большом богатом доме. Иных предположений не возникло, поскольку роскошное убранство комнаты поразило ее до глубины души.
Она никогда не касалась такой мягкой красивой ткани, никогда не видела столько цветов, стоящих в спальне — где только возможно — в высоких вазонах. Никогда не видела таких шикарных занавесей с сочным винным цветом, закрепленных по бокам окна. За всю свою разбойничью жизнь Микаэлла не лицезрела столько красоты; обычно все богатство представало в виде золота, и даже ее дом на краю Мэнхилда, куда она собиралась отвести брата, отличался строгой простотой и скупым декором.
С воспоминанием о брате пришли и другие воспоминания, и к глазам тотчас подступили слезы. Мика вспомнила, как с бессильным отчаянием искала в приюте Генри, а не найдя, допустила в сердце горькую правду о том, что он мертв. Вспомнила, как сила обожгла ее и разломала стальные браслеты, точно веточки куста; как она прокляла настоятельницу, стрелой выбежала из приюта и побежала.
Не знала, куда именно и зачем, просто побежала, оставив позади мрачное здание, а вскоре и всю деревню. Дракон нагнал ее только у замерзшей реки.
Мика четко помнила его глаза — злые, жутко злые, но вместе с тем прячущие за янтарной оболочкой какое-то странное, обжигающее чувство. Он говорил ей что-то, что она совсем не воспринимала и так и не запомнила. Но она знала наверняка, что в то мгновение ей не хотелось больше бежать. Потому она и стояла рядом с ним, захлебываясь слезами и чувствуя, что находится на грани потери сознания. Вскоре так и случилось: она упала в бессознательный омут лишь от одного прикосновения к щеке, словно дракон этим касанием высосал из нее последние силы.
Дальше — все как в тумане. Жуткий холод, ветер, пробирающий до костей, и огромные лапы, сомкнувшиеся вокруг талии. Дракон нес ее, но как долго — Мика не представляла. Хотя боль от его лапищ и неудобной позы была такой сильной, что даже сон на мягкой постели не избавил от мучительного состояния.
Обида жгла душу, будто ту сунули в котел с расплавленным золотом. Слезы катились по щекам, оставляя извилистые следы на горящем жаром лице, сердце глухо дрожало. Мика перевернулась на левый бок, уставилась на розы в вазоне у стены и с ужасом поняла, что она больше не желает куда-либо бежать. Осознание этого пришло внезапно, как удар молнии. А за ним и следующее: бежать больше некуда и не к кому.
Все пять лет она стремилась к одной единственной цели — забрать брата. Но с потерей родного человека исчезла и цель, словно ее никогда и не было. Микаэллу не так сильно заботили собственная жизнь и желания сердца. Она никогда не думала о себе больше, чем о Генри. Плохие поступки — воровство и убийства — делались лишь ради него, и она ни разу не задумывалась о том, чтобы остановиться, потрусить подальше от проложенного пути и позволить алчности застелить глаза. Так и не исполнив свою мечту, она утратила весь смысл жизни.
Когда до ушей донесся легкий скрип двери, вырвавший ее из вялого состояния, она не соизволила оторвать голову от подушки и взглянуть на гостя. Только после того, как дверь закрылась и комнату наполнил звук осторожных шагов, Мика приподнялась, а затем и вовсе села в кровати, придержав рукой покрывало. Хоть она и была одета в свою выцветшую рубаху и штаны, без меховой куртки и оружия чувствовала себя совершенно нагой.
— О, так ты проснулась, — раздался оживленный, довольно веселый и звонкий голос. — А я крадусь тут, как мимо спящего хищника.
Мика невольно сощурилась, скользнув настороженным взглядом по худой фигурке, облаченной в простое холщовое синее платье, подвязанное на талии кожаным ремнем.