«В этом вы не уступаете Ингви… — скрыв раздражение за молчанием, мысленно буркнула Мика. — От судьбы не убежишь».
Остаток пути прошел в абсолютной тишине; только звук шагов, оказавшись громче дыхания, плавно разрывал ее. Незаметно свет солнца растаял, сменившись серебристым светом луны. Казалось, что ночь резко оттеснила утро, погрузив Архану в сон. А может, так и было. Мика не знала наверняка: отличить иллюзию от яви теперь было выше ее сил.
— Здесь всегда царит темнота, — тише обычного произнесла Тира, остановившись возле небольшой пирамиды из камней. Девушка замерла рядом, скользнула взглядом по камням и заметила в трещинках слабое бело-синее свечение. — Это место, где покоятся души наших предков. Никогда солнечные лучи еще не проникали сюда. А вот здесь… — она легонько коснулась пальцами верхнего камня пирамиды, мягко погладила, — … здесь покоится дух твоей матери.
Сердце Мики зачастило, боязливо задрожало — то ли от осознания, что она оказалась невероятно близко к женщине, которую жаждала увидеть и вспомнить, то ли от самой возможности почувствовать ее присутствие. В попытке унять волнение она потянулась к браслету матери, провела пальцами, несильно сжала запястье, но тоскливая тревога стала лишь сильней.
— Какой она была? — спросила шепотом, не глядя на наблюдающую за ней королеву. Взгляд был прикован к пирамиде. Она не знала, чего ожидает, что желает услышать, почему сердце, замерев, отчаянно ждет ее появления…
— Она была замечательной хранительницей, смелым воином… И будь удача на ее стороне, она стала бы прекрасной мамой.
Мика не понимала, почему вдруг стало трудно дышать и заболело все внутри, болезненно сдавило. Она ведь совсем ее не помнила. Может быть, именно поэтому?..
Ей хотелось помнить о ней хоть что-нибудь. Но воспоминания, если и не стерты, то хранятся так глубоко, что ни один луч света не способен коснуться их. И все же, несмотря на закрытое прошлое, боль была одинаковая. Такая же, как и одиннадцать лет назад, когда убитая горем девочка, припав к земле, глотала слезы и давала обещание о том, что это последний раз, когда скорбь пытается сломать ее. С тех пор Мика часто навещала могилы отца и матери, сбегая из приюта вопреки запретам настоятельниц.
Однако больше не плакала. Сидела подле них, низко склонив голову, и молилась богам за хранение их светлых душ.
Она и сейчас хотела упасть возле пирамиды, поклониться, попросить богов бережно хранить душу мамы… Но тело не слушалось — будто одеревенело.
— Я хочу знать, — глубоко и шумно вздохнув, продолжила Микаэлла, — как она умерла. Расскажи мне… — Она посмотрела на королеву умоляюще, так, как при других обстоятельствах не отважилась бы посмотреть.
Тира качнула головой, шепнула:
— Мне очень хочется облегчить твои страдания, дитя… Но клянусь жизнью, я не ведаю, по какой причине она оставила всех нас. Могу лишь сказать, что она покинула Архану, даже не попрощавшись, и, полагаю, отправилась в Вальгард. Ведь именно там она и оставила тебя… Это только мои предположения, не принимай близко к сердцу.
— Если и так, то это было глупым решением — оставить дом ради мрачных пейзажей Вальгарда. — Мика крепко стиснула челюсти, поджала губы, сдерживая слезы.
— Не осуждай ее, прошу, — голос Тиры впервые за время разговора некрасиво дрогнул, словно она должна была вот-вот расплакаться. — Эидис никогда и ничего не делала просто так. Ушла — значит, на то были причины. Оставила тебя — значит, тебе грозила опасность, которой она сама не смогла избежать.
— То есть ее убили? — Мика отстраненно взглянула на женщину.
Та нервно сглотнула, прежде чем ответить.
— Я этого не знаю.
Не вынеся ее сочувствующего взгляда, девушка опустила глаза и нежно обняла еще маленький живот в каком-то защитном жесте.
— Мне жаль, что рядом с тобой нет ни Эидис, ни второй мамы, которые смогли бы научить, подсказать и направить. Я не знаю, что такое быть матерью, Микаэлла, но я даю тебе слово, что сделаю все возможное, чтобы ты и твой малыш ни в чем не нуждались.
Мика так резко вскинула на Тиру глаза, что та вздрогнула и слегка нахмурилась.
— Я нуждаюсь в Рейнарде, — сказала она твердым, сильным голосом. — Он стал мне очень дорог… — эти слова дались ей труднее, но она заставила себя не опускать взгляд. — Не лишайте меня его. И надежды, что все наконец-то изменилось в лучшую сторону.
К ее удивлению, Тира улыбнулась, совсем не удивившись ее просьбе.
— Я и не думала всерьез казнить его. Мы вовсе не монстры, дитя… Мой народ, как и я, простил его. Он уже знает об этом. А я в свою очередь знаю, что он желает укрепить вашу связь… — Ее улыбка стала загадочнее, а во взгляде замерцали смешинки. — Он просил меня провести обряд, и я не смогла отказать ему в этой просьбе.