Больше всего на свете ей хотелось сейчас услышать, что он чувствует то же, что и она, но она слишком стеснялась своей новообретенной любви и не смела ни о чем спрашивать.
Уоррик, в котором снова зашевелилось желание, притянул ее к себе. На этот раз он взял ее тихо и медленно, словно стараясь запечатлеть в ее памяти драгоценные мгновения нежности.
Прошел час, еще час, а он все ласкал и овладевал ею, и шептал ей на ухо нежные слова, и не мог оторваться от нее.
Наконец стемнело, огонь в очаге погас, и в комнате заметно похолодало.
— Пора возвращаться, — пробормотал Уоррик, но ей не хотелось покидать его объятий.
— Я не догадывалась, что такое возможно между мужчиной и женщиной.
Она вспомнила Йена, преданного ею, и на сердце у нее сделалось тоскливо. Как она скажет ему о том, что с нею произошло?
Заметив слезинку на ее ресницах, Уоррик нежно привлек ее к себе.
— Что случилось? Я сделал тебе больно?
— Нет. Просто я подумала об Йене.
До сих пор Уоррику хотелось лишь одного: держать ее в своих объятиях и никогда не отпускать; но ее слова вернули его к действительности. Она напомнила ему то, о чем он совсем забыл: ее сердце принадлежит не ему, а Йену Макайворсу. Что же, отныне он не будет так забывчив.
Зажмурившись, он постарался вспомнить, с каким холодным сердцем он ехал сюда сегодня днем.
— Йену следовало бы благодарить меня за те уроки, которые я преподал тебе сегодня, — наконец проговорил он.
Арриан в страхе отпрянула. Почему он опять так жесток с нею? Чтобы не всхлипнут, ей пришлось зажать рот рукой. Удар ножом в сердце — и тот не причинил бы ей больше страданий, чем эти его слова.
Не глядя на нее, Уоррик начал одеваться, потом, чтобы дать ей время прийти в себя, отошел к очагу и принялся снова разводить огонь. Сдавленный всхлип Арриан за спиной едва не заставил его вскочить и опрометью броситься к ней, но призрак Йена снова встал между ними. Сцепив зубы, Уоррик постарался вспомнить свою привычную ненависть к Макайворсам, а главное — вырвать с корнем непрошеную любовь, семена которой были заронены сегодня в его сердце.
Арриан молча одевалась. О, как глупо она попалась в расставленные Уорриком сети! Он прекрасно знал, что ей говорить и как прикасаться, чтобы пробудить отклик в ее душе. Его новая жестокость причинила ей почти невыносимую боль, но она все же нашла в себе силы поднять голову и вытереть глаза. Она не доставит ему удовольствия видеть себя плачущей.
Уоррик уже отошел от очага и стоял спиной к ней у окна, опершись ногой о низкий подоконник.
— Ну а если бы мы поменялись местами, Арриан? Что бы ты сделала на моем месте? Положим, тебе в руки попался бы некий предмет, с помощью которого можно нанести сокрушительный удар своему врагу, — неужели бы ты им не воспользовалась?
— Предмет — это, по всей вероятности, я?
— Возможно, я неудачно выразился. Арриан долго молчала. Когда она снова заговорила, губы ее дрожали.
— Я не могу ответить на этот вопрос, потому что мною никогда не владела слепая ненависть, какой обуреваемы вы, милорд. Во всяком случае, я никогда не решилась бы обойтись с неповинным предметом так жестоко. Я забыла, что мы с вами враги, и в этом была моя ошибка. Что ж, впредь буду помнить.
— Да, мы оба забыли о нашей вражде, и, возможно, мне тоже следует лучше помнить о ней, как и вам, миледи.
Вглядываясь в ее лицо, Уоррик пытался отыскать следы той Арриан, которая таяла сегодня в его объятиях, но видел перед собою лишь холодную, презрительную красавицу.
Она отбросила назад спутанные волосы.
— До сегодняшнего дня я не знала ненависти, милорд, но вы втянули меня в свою вражду и заставили совершить предательство. Я презираю вас за это. — Гордость заставляла ее сдерживать стоявшие в глазах слезы. — Да, я глупейшим образом попалась сегодня в ваши сети, и вы вольны смеяться надо мной. Итак, я дала вам все, что вам требовалось, чтобы досадить Йену. Теперь вы отпустите меня?
Уоррик молча поднял руку, показывая, что разговор окончен, и направился к двери.
— Одевайтесь, я пока приготовлю лошадей. Пора возвращаться в Айронуорт.
Едва за ним закрылась дверь, Арриан подбежала к кувшину и плеснула в лицо холодной водой, пытаясь немного успокоиться. Дрожащими руками она натянула на себя платье, застегнулась и перевязала волосы лентой. По щеке поползла непрошеная слезинка, но Арриан сердито смахнула ее.
Когда Уоррик вернулся, она была очень бледна. Руки ее еще дрожали.
— Мне жаль вас, милорд. Люди для вас лишь средство достижения ваших целей.
— Не нужно меня жалеть, миледи. Я получил от вас что хотел, притом без особого труда. Да, Арриан, вы оказались легким трофеем!
От горькой обиды ей хотелось наброситься на него и бить, бить его кулаками в грудь до тех пор, пока ему не станет так же больно, как ей сейчас. Вместо этого она широко распахнула дверь.
— Я больше никогда, — слышите, Уоррик, — никогда не позволю вам ко мне прикасаться!
— Никогда — слишком долгий срок, Арриан. И прошу вас помнить, я не брал вас силой. Вы сами мне отдались.
Сердце ее готово было разорваться от боли. Она отвернулась.
— Надеюсь, что скоро я смогу избавить вас от своего присутствия, милорд. При первой же возможности я попытаюсь покинуть Айронуорт.
— Что ж, пытайтесь, миледи.
Всю дорогу они молчали. Арриан поглядывала на первые звезды. От них и от черного вечернего неба веяло таким же холодом, какой воцарился теперь в ее сердце.
Когда они подъехали к конюшне, Арриан позволила Уоррику помочь ей спрыгнуть на землю, и он ненадолго задержал ее руку в своей, но она вырвала ее и, не оборачиваясь, побежала в свою комнату.
Уоррику оставалось лишь смотреть ей вслед и думать о том, почему ее слезы так терзают его сердце и почему сам он кажется себе последним подлецом на земле.
Арриан захлопнула за собою дверь и, не зажигая лампы, прошла к окну. Вместо моря видна была лишь непроглядная тьма, медленно наползающая на берег, и так же медленно ею овладевало отвращение к самой себе.
Как легко она позволила Уоррику воспользоваться собой, и как страстно ей хотелось, чтобы он целовал ее, гладил и ласкал ее тело! Более того, ей уже казалось, что она любит его! Но разве можно любить человека, снедаемого одной ненавистью? Все, что он делал с нею сегодня, было всего лишь местью Йену — и это было обиднее всего.
Арриан все еще зажимала рукой рот, но заглушить рвущееся из груди рыдание было выше ее сил. Наконец она зарылась лицом в занавеску, и слезы, так долго сдерживаемые, хлынули из ее глаз.
Гнев на Уоррика и муки раскаяния, возможно, ждали ее завтра, сегодня же она оплакивала свою жестокую любовь, казавшуюся ей такой единственной и прекрасной. Теперь нужно было думать о том, как вырваться из своего плена, чтобы никогда, никогда больше не видеть Уоррика Гленкарина.
Глава 16
Прошло два дня. Арриан, боясь столкнуться с Уорриком, не выходила из своей комнаты. Пожалуй, теперь она и впрямь почувствовала себя настоящей пленницей. Еду ей приносила девушка из деревни, переселившаяся в замок до возвращения Барры.
На третий день ее добровольного заточения к ней заглянула миссис Хаддингтон.
— Вы все не выходите, миледи? Я уж начала за вас волноваться.
— Спасибо за заботу, миссис Хаддингтон, но со мною все в порядке. Просто я неважно себя чувствую. Экономка внимательно присмотрелась к ней.
— Да, вы, пожалуй что, бледноваты. А его милость прислал меня узнать, не спуститесь ли вы отужинать вместе с ним.
— Об этом не может быть и речи! Миссис Хаддингтон озадаченно заморгала.
— Но что же ему сказать?