Глеб помнил это очень хорошо и нетерпеливо спросил. — Ну? И что дальше?!
Веня продолжил говорить. — Так вот. Сначала всё было хорошо, и на слабую боль в лодыжке Дульсинея не обращала внимания. Мать её уговорила, и они вместе уехали на юг лечить ногу грязью. Но там боль Инеи усилилась. Ей сделали рентген и обнаружили трещину в лодыжке. Видно сначала это была микротрещина, которая потом стала расходиться, а боль усиливаться. Ну вот, там ногу Инеи загипсовали. И теперь они возвращаются домой. Кстати, — чуть помедлив, сказал Веня, — Аврора тебе очень благодарна за твой подвиг в спасении её сестры. К их приезду она готовит небольшую вечеринку и пригласила меня и тебя на этот праздник. Я за нас поблагодарил её и дал согласие.
Глеб так посмотрел на Веню, что тот чуть не свалился с ног.
— Ты меня просто пригвоздил к полу своим взглядом! — Возмутился тот. — Что я сделал не так?
— Прости, — смутился Глеб и смягчил свой взгляд улыбкой, — ты бы, по крайней мере, мог бы меня предупредить и раньше об этом. Когда будет эта вечеринка?
— Сегодня — понедельник. — Успокоившись, заговорил Веня. — Госпожа Белыш с дочерью возвращаются в среду, и на эту субботу у нас с тобой приглашение!
— Значит, осталась всего неделя до… — Сам себе тихо сказал Глеб.
Вениамин ушёл, немного озадаченный его настроением. Да и сам Глеб не знал, что ему делать. Не откликнуться на приглашение и не пойти, он не мог. Но как ему вновь встретиться с Инеей и посмотреть ей в глаза? Как держать себя вдали от неё, находясь так близко и желать только одного: заключить эту бестию в объятия и целовать… целовать.
Конец мая выдался на редкость тёплым.
Инея сидела в своём любимом кресле на балконе. Она наслаждалась звуками города, своим спокойствием и тёплым вечером. Сегодня ей сняли с ноги гипс, и она почувствовала себя, выпущенной на волю, птицей, правда, летать которой не хотелось.
Вчера она возвратились с мамой из поездки, в которую она увлекла её силой. Инея сопротивлялась, как могла, зная, что радости от такого отдыха не будет. Что за отдых, когда в душе смертельная тоска?! Но мать ничего не хотела знать. Она настояла на том, что надо подлечить, не только душу, но и ногу, и увезла её на юг в грязелечебницу. Но боль не проходила, ни в душе, ни в ноге. И вот результат: на ноге — тяжёлый гипс, а душе — полная пустота.
Инея тяжело вздохнула, а весенний ветер тут же прогладил её своею тёплой волной, принося блаженство. Слава Богу, что сняли гипс! Хотя лодыжку стягивала тугая повязка, но это было гораздо лучше жёсткого белого панциря. Правда предстоят ещё физиопроцедуры и специальная гимнастика, но это пустяк, по сравнению с гипсом. Осталось только заполнить свои мысли работой, и жизнь вернётся в свою колею.
И кого она обманывает?! Разве можно, хоть чем — нибудь, вычеркнуть, вытравить из её души и сердца образ Глеба с его язвительным языком, пуританскими взглядами на жизнь… с его волнующими глазами, нежными сильными руками, мягкой волной волос, в которую ей всегда так хотелось запустить свои руки….?
— «Ну, вот? — Остановила свои мысли Инея. — Начала за здравие, кончила — за упокой. Нет?! Так я никогда не справлюсь с тобой!.. Надо искать в нём самые плохие черты и поддерживать их в своём воображении. Усиливать их дополнительными чувствами и, в, конце концов, превратить Глеба в чудовище. Вот тогда, будет не жалко с ним, и расстаться! Ой, какая же я дура»!
Единственным его недостатком Инея считала — это холодная мраморность души, без каких-либо человеческих чувств. И к этому мрамору так хотелось прикоснуться и согреть своим дыханием….
Чувства? Есть ли они у него вообще?! Хотя нет… Они у него есть.
Инея это знала, но не видела их, а только чувствовала это губами в момент их поцелуев. Но можно ли назвать это чувствами? Может это всего лишь инстинкт «пещерного человека» с его дикой и зверской потребностью овладеть? — Инея грустно вздохнула. Ох, но иногда хочется что-то и зверского!
Инея вспомнила свой разговор с матерью, когда она уговаривала её уехать.
— Дочка, поверь мне, что на расстоянии всё кажется совсем иным. — Говорила ей Лия.
Инея сделала глупость и рассказала матери о размолвке с Глебом, последней и окончательной.
— Скорее это был взрыв, который раскидал вас в разные стороны в полной контузии, а не размолвка. — Удивлялась Лия рассказу дочери. — Разве можно так оскорблять чувства мужчины? Инея, ты чем думала? Ты неоднократно сравнивала его со стариком, да ещё при свидетелях! Не удивительно, что он рассвирепел. Хотя в чём-то ты и права. — Немного смягчилась Лия. — Если он назвал твои мозги тёмными, то он явно в этом ошибся.