— Так Вы так и не поговорили? — Не сдержала своего вопроса Аврора, когда пауза в рассказе Громова, вновь затянулась.
— Я буквально похитил её в гостинице. Всех представителей социалистического лагеря в то время селили в одной гостинице. Нас вместе свёл лифт, с тех пор я очень люблю лифты. Вечер начался в нём, а закончился в моём номере. Все наши чувства вновь вспыли на поверхность нашей жизни, и понесли нас по течению. Мы утонули в любви, вновь проснувшейся и такой горячей. … Я никогда не был таким счастливым, как в ту ночь… И я же всё испортил.
— Вы сказали, что женаты и у Вас есть сын. — Тихим голосом спросила Инея.
Стоян Димитрович кивнул и добавил. — Я хотел развестись! И сказал Лии об этом, но она обвинила меня в жестокосердии, ведь у меня был годовалый сын. Моё отчаяние ещё более усилилось, когда она потребовала оставить её и не напоминать больше о себе. На следующий день она уехала на родину, а я домой в Болгарию. Мы вновь потеряли связь друг с другом.
— Не понимаю, — прервал всеобщее молчание Глеб, — если у вас была такая любовь, как Вы её отпустили? Надо было бороться любыми средствами.
— Я и боролся, — тихо ответил Громов, — за жизнь своего сына. Вячеслав очень долго болел и перенёс две операции. Я не мог оставить его и жену в таком состоянии. Я погрузился в семейные проблемы и в работу. Моя популярность росла не только в Болгарии, но и за её пределами. Много своих коллекций я посвятил Лии, но, ни разу за десять лет я так её и не видел.
— Простите, — тихо спросила Аврора, — господин Громов, вы болгарин, а хорошо говорите по-русски?
— Я болгарин по материнской линии. Мой отец русский. Он освобождал Болгарию от немцев во время Великой Отечественной войны. Там они с мамой и познакомились. Он остался в Болгарии с разрешения самого главнокомандующего советской армии. Я рос с русско-болгарским языком. Они оба мне стали родными. Моя жена — переводчик с болгарского на русский язык. Странно, видно это судьба. А сын, когда вырос, то получил разрешение учиться в художественном училище имени Сурикова в Москве. Так что и Вячеслав знает русский язык. Он казался мне хорошим мальчиком, я ему доверял.
— А почему его фамилия Гордый? — Спросила Инея. — Или это его псевдоним? Он выставлял свои работы, под этой фамилией. Имел большую популярность.
— Это фамилия его материя. Ольшана Гордая. И я не знал, что в России он носит эту фамилию. Это для меня сюрприз, о котором я расспрошу Вячеслава.
Было видно, что это известие не по нраву Стояну Димитровичу. Спустя мгновение, он обратился к Глебу с вопросом.
— Скажите, Глеб, вы представились женихом Инеи, но и Вячеслав это сделал прилюдно для прессы?
Глеб кивнул и ответил: — В этом вся наша проблема.
Далее в течение получаса Инея и Глеб рассказывали Громову всю историю шантажа Вячеслава. Лицо Стояна Димитровича хмурилось всё больше и больше.
— Не знал, что придётся краснеть за сына. Прошу у Вас за него прощение. Обещаю, что непременно разберусь с ним по этому вопросу. Я уверен, что больше он не принесёт Вам неприятностей. — Сказал Громов.
— Но он обещал уничтожить наш дом моделей! Опозорить его плагиатом! — Буквально прокричала Инея. — Я боюсь, что Вы его не остановите. Сколько лет Вы его не видели?
— Более шести лет. — Ответил Громов.
— За эти года может измениться любой человек. Мне для этого хватило одного года. Но я поняла, что любовь, это созидательная сила, а Вячеслав использует её, как разрушающую. Он требует, что бы мы поженились не ради любви ко мне, а ради собственной амбиции. Ему нужна наша фирма, наш дом моделей «Белая Лилия»!
Инея вскочила со своего места и в волнении зашагала по комнате. Глеб тоже встал и подошёл к ней. Он остановил её и заключил в объятия.
— Успокойся, Инея, — сказал он и посмотрел на Громова. — Мне помнится, что Вы, Стоян Димитрович, говорили, что их свадьбе не быть? Там, в зале перед прессой!
Громов тоже встал и подошёл к ним.
— Да, она невозможна. — Сказал он и улыбнулся. — Она невозможна, потому что Вячеслав — твой родной брат. Я — твой отец, Дульсинея.
Глеб и Инея застыли на месте.
Глава 15
Инея и Глеб внимательно смотрели на Громова и молчали. То, что они услышали, поразило их и обездвижило.
— Как это может быть? — Еле проговорила девушка. — Почему я не знала об этом?
Глеб добавил к её словам: — Я, надеюсь, Стоян Димитрович, что Вы вправе такое говорить, а то…
— Я вправе это говорить, потому что это правда. Но я уважал желание Лии, не говорить тебе об этом. Я молчал.