Эта ночь разительно отличалась от той самой. Тогда ужас был каким–то поддельным, навязанным словами про старинного бога из двенадцати Судей… сейчас всё было по–другому. Я каждой клеточкой тела ощущала этот странный трепет, эту несколько вековую ярость, эту мощь, что задерживалась в людях, вселяя им ужас даже перед кровавой луной. И проходила мимо меня, даже не касаясь души и заставляя странные рисунки на теле вспыхивать ещё ярче, ощущая ту самую силу, о которой с таким благоговением говорили Гордан и Лиона.
Светлое Искусство сильнее Тёмного. Оно неукротимо, неподвластно, и что самое странное – оно живее всех людей в этом мире. Мрака приручили, заковали в стальные кандалы времени и заперли в Карпатах, а я сбежала… исчезла, что бы родиться вновь, и следом за вечной ночью принести в этот мир солнце. То самое, что оставило в душе трепет жизни.
– Стой же ты! – чуть ли не кричал в спину сгусток, схватив за воротник и резко дёрнув на себя, так и заставив запнуться и запрокинуть голову.
Алый поток света бил буквально в паре десятков метров от нас, окрашивая тяжёлые лапы сосен и елей рыжевато–белыми всполохами. Стая чёрных ворон кружила над этим местом, противно каркая и нещадно сверкая глазами, готовясь напасть на каждого, кто подойдёт хотя бы на метр ближе.
– Не видишь, там барьер?! Тебя на части разорвёт, подойди ты на метр ближе! – цепляясь за моё плечо, чуть ли не на ухо закричал Найтмар, стараясь перекричать стоящий вокруг гам. – Уходить отсюда надо!.. я тебя перебросить могу! Только место скажи!
Было видно, что сгусток сам еле говорить может, борясь с обрушившейся на него энергией, высасывающей всё Тёмное Искусство, которое только было поблизости. А он сам из него и состоял. Больше минуты он вряд ли бы продержался рядом с местом Силы, большими потускневшими глазами смотря на меня и ожидая ответа.
– Уходи.
– Но…
– Уходи, – уже жёстче произнесла я, не моргая смотря на него. – Тебе тут оставаться нельзя… пока не поздно – уходи.
Глаза Найтмара вновь налились синевой, словно он ещё собирался мне возражать! Но новая волна силы, что эхом прошлась по лесу, заставив деревья испуганно затрепетать, а луч полностью обхватить постепенно чернеющую по краям луну, вынудила сгустка тут же прикусить язык.
– Ты… это… не умирай только, хорошо? – тусклым безжизненным голосом попросил он, прежде чем воздух вокруг зарябил, а сам он не растворился, оказавшись где–то далеко–далеко от этого места.
– Мне ещё рано умирать, – словно эхо произнесла я, точнее, та, кто сидел всё это время внутри меня, налив светом белые пигменты на теле и заставляя корону из Кровоцветов так и вспыхивать в ночи.
Луна на небе и вправду чернела, охваченная по краям живыми тенями, что заглушали кровавый оттенок. И мало кто хотел знать, что случится, когда тьма полностью поглотит ночное светило, а оковы Девятого спадут. Лес дрожал от страшного предчувствия, налегая друг на друга и треща старой древесиной, вспарывая ветками и корнями землю, словно стараясь убежать от своей участи. Но тем не менее расступался передо мной, сплетая свои кроны над головой и скрывая от птиц с железными клювами.
Земля дрожала под ногами, и белые камни тихо трещали, перекатываясь друг на друге, на миг устремляясь в небо и зависая на пару долгих секунд, прежде чем упасть и вновь затрещать. Ледяной воздух сменялся жаром, что охватывал с ног до головы, подобно ткани растекаясь по телу и стремясь забрать всё Тёмное Искусство, которое только было у меня. Кольцо на пальце впилось в кожу, словно собираясь врасти в кость, и прозрачный камень в пасти змеи так и трещал, готовясь покрыться трещинами. Он не выдерживал. Чуял в паре метров от себя саму Смерть, вырывающуюся из алого круга света живыми скользкими тенями, обретая былую мощь и силу.
Воздух дрожал в этом месте, и белые искры ежесекундно вспарывали небо, стремясь дотянуться до чёрных зубьев камней. Я помнила это место. Тут был наш с Лионой первый урок, и тут же было то треклятое видение. Только с того момента много чего изменилось: над поляной кружила плотная стая воронов, и алый луч бил в круглую воронку, устремляясь прямо к нависшей кровавой луне. Плита же, покрывающая мёртвую землю, то и дело что вспыхивала от белых рун, вырезанных на ней. А в центре, в громадном круге, охваченным алым сиянием, вздымалась ввысь тень, вспарывая своими когтями воздух и вселяя настоящий, ни с чем не сравнимый, ужас. Вот он, Корвус, восставший из мифа бог.