– Вик… – раздался позади настороженный голос, и я уже не удивилась, узнав в нём Гордана, но тот даже взглядом его не удостоил.
Змей остановился напротив, буквально в шаге от меня, и всё равно запах живого камня, свежей крови и силы пробивался через пепел и страх людей. Они знали, кто он, в этом я уже больше не сомневалась. И всё равно сердце почему–то тревожно ударило по рёбрам, на миг заглушив собственные мысли. Он был рядом, буквально руку протяни и коснись, удостоверься, что тот, кто умер на собственных глазах, живой… и ничего мне об этом не рассказал.
Гнев и обида, что вспыхнули ещё в самом начале, и погасли из–за Корвуса, вновь чешуйчатым чудовищем вздыбились в груди, заставив глаза цвета золота лишь сильнее засиять во тьме. Он был рядом, всё это время, живой, а я чуть ли не каждую ночь видела перед глазами насмешку на губах Вольха, и его пистолет, ощущая на собственной щеке чужую кровь…
– Ненавижу тебя, – сорвался с моих губ усталый, полный пренебрежений голос. Ещё никому я такого не говорила вслух. Думала, но не говорила.
В глазах Змея всего на миг мелькнуло отчаянье, и его холодная ладонь сжалась на запястье, с силой повернув к себе и заставив меня испуганно выдохнуть.
– Не смей мне такое говорить… – Его голос был похож на самое настоящее змеиное шипение, а глаза, что больше не скрывали чёрные линзы, нещадно испепеляли меня. – Никогда…
– А то что?! – не выдержав, гневно выкрикнула я, не обращая внимания на сдавившие запястье чужие пальцы, и взгляды в нашу сторону. – Что ты мне сделаешь?! Вновь умрёшь?! Ты вертел мной всё это время, скрывался в тени, а я, дура, верила!.. верила, что ты умер, и знаешь, что самое ужасное?! Винила в этом себя! И после этого ты ещё смеешь надеяться, что я всё это забуду как страшный сон?! Знаешь, такое не забывается… даже спустя годы.
Резко вырвав свою руку, я уже собиралась развернуться и уйти, как вспомнив нечто важное, резко шагнула к Виктору и, занеся кулак, ни секунды не жалея врезала ему прямо по носу. Пальцы неприятно хрустнули, да и плевать. На нём всё равно как на собаке всё заживает, пусть и взгляд Змея так и вспыхнул двумя удивлёнными искрами, а по бледным губам скатилась чёрная капля крови.
– И это забери… не нужно оно мне больше! – сорвав с пальцы змеиное кольцо, я вдруг ощутила, как неприятно щиплют глаза непрошенные слёзы, и только металл перестал холодить кожу, отступила назад.
Мир подёрнулся рябью, и я задохнулась от омывших лицо слёз. Хмурый лес по сторонам и звёздное небо сменились старой лестничной площадкой, выложенной маленькими коричневыми плитками. Над головой испуганно моргнула и погасла лампа, а из старого окна на лестницу упал кровавый лучик выглянувшей из–за туч луны.
Сырость и пыль дома тут же заглушили запах живого камня, и еле заставив себя проглотить обиду, я подошла к старой железной двери с померкшими цифрами. Глухой звонок эхом отозвался в квартире, и спустя долгие минуты, показавшиеся мне вечностью, брякнул замок и на лицо упал тусклый свет ночного светильника.
– Аня?! – ужаснулась Татьяна, распахнув дверь и успев поймать меня прежде, чем я ввалилась на негнущихся ногах в квартиру прабабушки. – Чёрт возьми, ты где пропадала?! Я уже все больницы оббегала, тебя в розыск подала!
– Не сейчас… – с силой качнула головой я, пытаясь вытереть слёзы прежде чем их заметит та.
– Это что, кровь?! – ужаснулась Таня, взглянув на собственную руку с отпечатком чего–то горячего и липкого. – Постой, я тебя сейчас в ванну отведу… вот не зря же я аптечку вчера купила… ты только глаза не закрывай, хорошо? Вот увидишь, всё будет в порядке…
«Не будет!» – шепнула про себя я, успев заметить, как в окне мелькнул осколок алой луны, прежде чем скрыться за тучей, почему–то напомнившей мне смутное очертание ворона. Эта ночь ещё долго останется в памяти, как и шрамы на шее, и на сердце. И даже бокал вина не способен их заглушить.
Собственная Судьба надо мной поглумилась ещё с самого рождения. И не дала сделать выбор, стоявший жизни. Моей жизни.
Эпилог
Багровую луну обрамляли чёрные клубящиеся тучи и сотни рассыпавшихся по небу звёзд. Из–за этого дымка стелящегося у самой земли тумана казалась алой, словно пена с белыми всполохами, что порой накатывала на ровные чёрные плиты могил. Корявые ветки деревьев были сплетены меж друг дружкой плотным узлом, и высокие сосны походили на кривые ивы, только с той разницей, что иголки тускло поблёскивали в полутьме.