Мать всех стихий решительно вела нас на север, подгоняя самолет своим могучим дыханием. Так лучше, подумала я, им будет сложно попасть в нас оттуда, снизу, из Мосула, который теперь стал Ниневией террористов.
В конце концов самолет приземлился в Эрбиле, древней Арбеле Александра Великого и персидского царя Дария. Два с половиной тысячелетия назад великие армии той эпохи столкнулись в долине, которая сейчас встречала нас последними предсмертными лучами зимнего дня.
В тот вечер Эрбиль порадовал нас необыкновенно сильным, ураганным ветром. Меня предупредили, что меня будет ждать юный таксист с табличкой, на которой будет мое имя, но, пройдя таможню – международную, что стало первым сюрпризом, – я никого похожего не увидела.
В конце концов кто-то произнес вслух: «Анхелин», и я поняла, что опрятный юноша, одетый в джинсы, рубашку и стеганый жилет, который представился Хусейном, и был тем самым водителем, который два или три часа будет везти меня по территории Пешмерга, объезжая Мосул, до Дохука.
«Фаталисты – они как друиды», – думала я, вспоминая, что где-то уже читала эту фразу. Я передала Хусейну вещи, села в машину и предложила ему шоколад, фрукты и красный сверток с бутербродом «Заргос Эйрлайнс». Уже наступила ночь, и ветер продолжал дуть так, словно в горах в который раз рождался новый мир. Когда ты вверяешься в руки судьбы, реальность превращается в нечто непостижимое, потому что уже не зависит от тебя. Идти, на шаг отставая от своей собственной жизни, как это происходит в случае с виртуальной реальностью; словно единственное, что разрешено, это касаться подушечками пальцев двери, за которой нас ожидают наши собственные поступки. Автопортрет ночи.
– Анхелин, тамам?[9]
– Тамам, Хусейн, все хорошо.
Первый участок дороги до Барды, расположенной совсем недалеко от Мосула, с парой контрольных постов Пешмерга, сопровождался препятствиями в виде цементных блоков, которые указывали на близость территории Даиша.
А обилие эшелонов из десятков и сотен автоцистерн, двигавшихся в сторону Мосула, очевидным образом демонстрировало сотрудничество, по крайней мере, в том, что касается торговли нефтью, между террористами и турками.
А еще не стоило забывать о налаживании связей с курдами, чью территорию они пересекали. Потом мне рассказали, что цистерны перегоняют ночью, чтобы избежать слежки с беспилотников НАТО.
В том огромном море эшелонов Хусейну не раз приходилось со скоростью света прижиматься к импровизированным земляным заграждениям, чтобы не попасть под колеса какого-нибудь грузовика. Путешествие по аду.
– Анхелин, тамам?
Аль-Шейхан, Гамава, Алькош… Мало-помалу, по мере того как мы оказывались все дальше от Мосула, мы теряли из виду эшелоны контрабанды и наконец въехали в горный треугольник между Ираком, Сирией и Турцией. Оставалось три месяца до столетней годовщины со дня подписания соглашения Сайкса – Пико, разделившего в 1916 году, во время Первой мировой, остатки бывшей Османской империи между великими державами эпохи, Великобританией и Францией. Границы, которые тогда были закреплены, испарились.
Ну, насколько я разбиралась в этой области.
Какие естественные границы обозначает прямая линия? Не существует таких гор, рек, берегов. Искусственные прямые линии рождаются на листах бумаги на столах инженеров. Такие же прямые, как важные нефтепроводы, обозначенные на гипотетических географических картах, которые продают псевдобудущее тому, кто предложит лучшую цену. Такие же, как те, что разделяют племена, кланы, поселки, народы в Курдистане, граничащем с Турцией, Сирией, Ираком и Арменией.
Не зря самое успешное видео «Исламского государства» на всем Ближнем Востоке показывает, как бульдозер сносит на границе Сирии и Ирака плакат с надписью: «Конец Сайкса – Пико».
Мое путешествие по странам и временам без границ происходило ночью. Хусейн посигналил, и мы остановились у двери большого придорожного бара. Я решила, что лучше мне подождать его в машине, чтобы меня не сдул шквальный ветер, который, угасая вдалеке, набирал силу вокруг нас. Я дала Хусейну свой термос, чтобы он принес мне горячего чаю.
В доме на склоне в центре Дохука меня ждали зажженный камин и свистящий чайник, пар из которого рисовал в воздухе причудливые завитки. Он – химик с дипломом Бирмингемского университета тех времен, когда деканом был бывший премьер-министр Британии Энтони Иден, тот самый, который имел непосредственное отношение к Суэцкому кризису. Она – учительница английского языка на пенсии из семьи выдающихся иракских дипломатов. Ее дядя был послом Саддама в Совете безопасности ООН в августе 1991 года, когда Ирак захватил Кувейт. Именно тогда, четверть века назад, я сама освещала в новостях первую пророческую войну XXI века прямо из столицы халифов.