Силан рассказывает мне, что в свой gap year (год отпуска у абитуриентов перед поступлением в университет) работала преподавательницей математики в Ислингтоне, районе на севере Лондона, в котором живет много мусульман. В центре района находится школа Бетнал Грин, где учились Кадиза Султана, Шамима Бегум и Амира Абазе, три девочки-подростка, получившие известность после того, как сбежали из дома и через Турцию отправились в «Исламское государство».
Одна из моих учениц была подругой этих трех невест джихада. Я едва поверила, когда она рассказала мне, что невесты джихада жили в больших богатых домах, у них было все, что они пожелают, и идеальные мужья. При этом моя ученица сама хотела пойти по их стопам.
Представь себе: твой муж во имя ислама и мусульман участвует в освобождении угнетенных. Это очень романтично, хоть и далеко от реальности. Когда они оказываются там, то понимают, что заблуждались и ничего из того, что они воображали, не существует. Но уже слишком поздно. Им не удается убежать от банды психопатов и насильников. Сперва они беременеют, а потом девушек убивают.
Последнее, что я узнала об этих трех девушках из Ислингтона, – это то, что они пытались сбежать из ИГ. Больше никакой информации мне получить не удалось. Кроме того, не забывай, им не так просто вернуться сюда. Если они это сделают, их арестуют. Теперь лишь Богу известно, что с ними стало.
Они ничего не понимают. Они видят в террористах Воинов Ислама, которые сражаются за свободу, – а это на самом деле не более чем хладнокровные убийцы. Девочки понятия об этом не имеют. Но проблема не в этом, а вот в чем: они чувствуют необходимость изменить что-то, поэтому отказываются верить в правду. Это не имеет ничего общего с идеологией. Они полны ненависти, они чувствуют необходимость покончить со статус-кво, мечтают убивать – это романтизм той формации, с которой мы раньше не сталкивались. Не существует способа поговорить с ними, объяснить им что-то, образумить их. У них идея фикс: все это нужно для воссоздания великого исламского халифата. Они пришли к выводу, что чем больше неверных будут убиты, тем лучше. Вот что должно нас пугать по-настоящему.
Я осмеливаюсь прервать рассуждения моей собеседницы, чтобы предложить ей что-нибудь попить. Кафетерий заполняется студентами, но, кажется, все заняты своими собственными делами. Я проверяю, продолжает ли мой телефон записывать сказанное, и возвращаюсь к лекции о ситуации, которая, словно река Гераклита, протекает через весь Лондон – как Старый, так и Новый Вавилон.
Все очень грязно, пользуются этими молодыми людьми, помешавшимися на «Исламском государстве», – продолжает Силан, – сирийцы, турки… Они обращаются и дают клятвы послушания по Интернету. Это черный Интернет, который скрывает контент, не проиндексированный привычными поисковыми системами. Даже намного проще, если ты это делаешь из университета: это явление превращается в нечто глобальное, не местное, не государственное. Все проходит через Интернет. Ты делишься постами в Фейсбуке, в Твиттере – это основной новый способ заводить друзей и быть частью своего рода глобального клуба, как я уже говорила. От тебя требуется только нажать на кнопку, кликнуть; вот и все.
Три английские девушки, о которых мы говорили, делали все это через Твиттер, они шаг за шагом все больше подпадали под влияние экстремистской идеологии, пока не приняли окончательное решение уехать в Сирию. Это самый сложный компонент данного процесса. Только представь, тебе 15–17 лет, и ты чрезвычайно уязвима. Ты находишься в разгаре переходного возраста. Ты не знаешь, кто ты; и тебя сбивают с толку и ловят на крючок.
У мусульман множество проблем с интеграцией в английское общество, они не чувствуют себя его частью.
Конечно, нужно сконцентрироваться на том, чтобы дать им понять, что они не чужие, что они – это мы; что они не отвергнуты, а являются частью социума, только с другими традициями; что они не обречены быть изгнанниками.
Нужно успевать перехватывать их до того, как они плюнут на процесс интеграции; нужно делать для них как можно больше, чтобы наконец сложилась ситуация, в которой они почувствуют себя принятыми.
Экономический кризис превратил нас в эгоистов. Кажется, мы способны концентрироваться только на своих проблемах, например на выплате ипотеки. И вот мы подошли к самой сути вопроса: «Исламское государство» преподносится и воспринимается как способ избежать всего этого. С ними ты не «странный», и это привлекает. Оно радикально идеализируется, особенно на фоне круговорота беспокойной жизни на Западе, в Великобритании. Идея ИГ как бы возвышается над такими проблемами, как семейное насилие, усыновления, детские дома. Еще раз повторяю: люди, которые уезжают, чтобы присоединиться к «Исламскому государству», очень уязвимы; это наиболее уязвимые слои общества. Когда они оказываются там, они избавляются от этого наваждения, но уже слишком поздно. Они настолько радикализованы, что могут сделать все, что им прикажут. Убить, умереть в попытке убийства.