– Мне кажется, он не мог быть мерзавцем!
– Нет, мог! Он чуть не убил бедного Альфреда!
Господи! Что еще за Альфред? Перед Каролиной всплыл еще один персонаж из прошлого: молодой лейтенант ополчения, чья мать снимала один из домов на Бельведер-Террас, Альфред Пайк, Дайк или что-то в этом роде, высокий, худой, с развевающимися локонами и профилем полубога.
– Лавиния! Ты хочешь сказать, что за тебя боролись двое?
Лавиния разразилась слезами:
– Только никому не рассказывай! И, ради бога, ничего не говори Артуру! Я умру от стыда! Каро, обещай, что не скажешь Артуру!
– Дорогая Вин, разумеется, я не скажу ни одной живой душе. Но, зайдя так далеко, облегчи душу и расскажи мне все! Тебе станет легче!
Лавиния печально промокнула глаза и сказала, что, наверное, Каролина во всем обвинит ее.
– Я ошиблась, приняв предложение Фрэнсиса, я это признаю. Я была слишком удивлена и польщена, ведь Обри такая знатная фамилия! У нас не было ничего общего. Я не понимала и половины из того, что он говорил, иногда сердито, иногда шутя, а иногда… он казался мне слишком умным для меня и, чего таить, слишком старым!
– Старым? Но даже сейчас ему не больше… – Каролина осеклась.
К счастью, Лавиния была слишком занята собой, чтобы заметить ее смущение.
– Ему было под тридцать, и его нельзя было назвать красавцем. В отличие от Альфреда, молодого человека, о котором мечтает каждая девушка. Я влюбилась в него с первого взгляда. Но что мы могли поделать? Он был невыгодной партией, без пенни за душой. Представь себе, как бы я сказала маме, что бросаю лорда Фрэнсиса Обри и выхожу за барабанщика!
– И никто ни о чем не догадывался?
– Нет. Все закончилось через неделю. Мы поехали на пикник в Бринд, осмотреть развалины аббатства: Фрэнсис, Альфред, я и еще дюжина остальных, в том числе и замужняя женщина, исполнявшая роль сопровождающей. Правда, она не очень бдительно следила за поведением молодежи, и в конце концов Альфреду и мне удалось убежать от остальных. Мы гуляли по лугам и дошли до самой реки. – Лавиния замедлила рассказ, нервно теребя пальцами бахрому скатерти. – Мне было восемнадцать лет, я не осознавала, насколько глуп мой поступок. Спустя много лет я встретила женщину, муж которой служил в одном полку с Альфредом, и она сказала, что у него очень дурная репутация. Мы сидели на траве, и он… удивительно непристойно заигрывал со мной. А потом вдруг перед нами появился Фрэнсис. Я не могу описать его лицо! Это было лицо одержимого человека! Мы оба вскочили. Он схватил Альфреда за горло и чуть не задушил его. Альфреду удалось разнять его руки, он почти задохнулся, а Фрэнсис повалил его на землю. Не знаю, как ему это удалось, наверное, ой был очень силен. А потом он схватил лежащую неподалеку палку и принялся колотить ею Альфреда. Это было ужасно! Когда он кончил, бедный Альфред лежал на земле и стонал, но Фрэнсис не позволил мне помочь ему. Он затащил меня в экипаж и повез обратно на ферму. Я пыталась делать вид, что ничего страшного не случилось, – позади нас сидел грум, – но Фрэнсис за все шесть миль не произнес ни слова. Когда мы приехали, он довел меня до двери и сказал, что никто никогда не узнает о моем поступке. Пусть все думают, что я вернулась домой из-за головной боли, а Альфреду он не даст распускать сплетни. Сказал, что позволяет мне самой разорвать помолвку, потому что только таким образом я смогу сохранить свое доброе имя. Затем он уехал. И после этого ты удивляешься, что я не хотела приезжать сюда и снова встречаться с ним? – спросила Лавиния.
– Нет, конечно. Бедная Вин, как несладко тебе пришлось. Но что ты сказала маме?
– Я заставила ее поверить, что это была обычная ссора влюбленных, у меня не было выбора. Она была уверена, что мы помиримся, а когда банк лопнул, ожидала, что Фрэнсис тотчас же примет мою сторону. Мама продолжала надеяться на него, а я только и думала, почему молчит Альфред. Стоит ли говорить, что я не получила от него ни слова?
– Ты, наверное, была очень несчастлива?
– Мы все были несчастливы. Время было ужасное, не так ли? Одно меня спасало: никто не задавал мне неловких вопросов! Это уже казалось мне благом.
– Но лорд Фрэнсис, вероятно, был лишен этого блага?
Лавиния неловко пошевелилась:
– Я никогда никому не говорила, что он меня бросил. Если кто-то и пришел к этому выводу, что я могла поделать? Ты ведь не позволила бы мне сделать публичное признание?
– Нет, конечно нет! Но все равно я невольно жалею, что все обернулось так неприятно. Ты ведь знала, что разорванная помолвка – предмет для злобных сплетен? Как-то утром я слышала разговор в библиотеке миссис Уитерби, что Фрэнсис Обри вполне способен ограбить родного племянника и, вероятно, совершить убийство, чтобы избежать разоблачения.
– Что ж, мне жаль, но, насколько нам всем известно, он вполне мог убить девушку! – с вызовом бросила Лавиния. – Похоже, она убита, а у него были причины избавиться от нее, не говоря уж о деньгах. Он не мог допустить, чтобы Элтем женился на такой девушке, и если он вышел из себя… Я видела его в ярости, Каро, а ты не видела!
Миссис Харпер говорила что-то вроде этого, и несомненно, многие думают так же. Каролина представила Фрэнсиса на скамье подсудимых. Хоть бы он вернулся из Лондона с хорошими вестями! К сожалению, она не верила, что девушка возвратилась домой. Она была убеждена, что Ада не покидала Клива.
Глава 15
– Джек, ну не будь же ты таким мрачным! – уговаривала брата Анна Дейнджерфилд. Он с упреком взглянул на нее, как обиженный ребенок, и продолжал задумчиво созерцать оранжерею, остекленный павильон, примыкающий к южной стене огромного дома; в ветреный день там было очень приятно. Перед ними простиралась лужайка, зеленая изгородь, а за ней открытое пространство парка и вдоль береговой линии темное пятно Заповедника, этого прекрасного леса, на который его владелец теперь смотрел с ужасом и отвращением.
– Унынием ты ничему не поможешь, – настаивала Анна, светловолосая, пышная, добродушная блондинка девятнадцати лет; ее муж, высокий и чертовски красивый молодой человек, разговаривал с Октавием Барроу.
– Что толку притворяться жизнерадостным, когда каждый час может подтвердить наши худшие опасения? – возразил Джек. – Моя бедная девочка… зачем я оставил ее одну? Она ненавидела этот коттедж. Сначала я думал, что она, как истинная горожанка, просто питает неприязнь к деревне, но теперь мне кажется, что она, вероятно, предчувствовала беду.
Анна не могла придумать в ответ ничего, что в данный момент удовлетворило бы Джека. Он встал и принялся расхаживать по оранжерее, иногда останавливаясь, словно рассматривал какое-то экзотическое растение, хотя, скорее всего, делал это безотчетно, ничего не видя вокруг.
– С тех пор как он прочел заметку в газете, ему стало еще хуже, – шепнула Анна своим спутникам. – Почему все наши знакомые считают своим долгом посылать нам вырезки из «Сент-Джеймс кроникл»?
– Вы думаете, он верит этим намекам относительно дяди? – неуверенно спросил Октавий.
– Да, – подтвердил Филипп Дейнджерфилд. В этот же момент Анна проговорила:
– Нет. Я думаю, он уже не знает, чему верить. Должна признаться, я сама с ужасом думаю о возвращении дяди Фрэнсиса из Лондона.
– И тем не менее ты пригласила двух странных женщин к нам на чай, – заметил Филипп. – Точно у нас без них не хватает проблем!
– Я решила, что Джеку будет полезно, если ему придется немного сдержать свои чувства, – защищалась Анна. – Он познакомился с мисс Прайор, и по-моему, она ему очень понравилась. Кроме того, обе они дочери старых друзей семьи. Вы их видели, Тейви… леди, которые живут на мартлендской ферме? Что они собой представляют?
– Миссис Рид около тридцати лет, красивая, но скучная. Мисс Каролина не имеет с ней ничего общего; она смуглая, с большим носом.