Ох… Наверное, Саймон все-таки переживал.
— Он не был женат? — тихо спросила Оливия.
— Разведен. — Слово упало как камень, и Оливия поняла, что тема исчерпана.
— Вы любите Шерраби, верно? — неожиданно спросила она.
Разве можно не любить такое прекрасное поместье? Она снова почувствовала печаль, которая не имела ничего общего с завистью, но была продиктована страстным желанием иметь корни.
— Да, — ответил Саймон. — Кажется, да. Намного больше, чем в ту пору, когда вся ответственность за него лежала на Мартине.
— Думаю, если бы Шерраби было моим, я чувствовала бы то же самое, — промолвила Оливия.
Себастьян бросил на нее острый взгляд, и женщина забилась в дальний угол сиденья.
Вскоре машина свернула на узкий проселок под зеленой аркой каштанов; когда они снова выехали на солнечный свет, то оказались на большой поляне у реки. В центре поляны стояла старая мельница. Ее колесо давно бездействовало, однако оранжевые кирпичные стены напоминали о тихом идиллическом времени, когда жизнь была короче, но менялась мало. На берегу мельничного пруда стояли простые деревянные столы.
— Будем есть на открытом воздухе? — спросила Оливия. Она должна была догадаться, что Саймон выберет нечто необычное.
— Если хотите. Внутри мельницы тоже есть ресторан, так что если предпочитаете…
Оливия покачала головой.
— Нет. Тут так хорошо, так мирно…
— Пока не налетит мошкара.
Она засмеялась — впервые за весь вечер.
— Дует ветер. Она не станет нам надоедать.
Саймон пожал плечами и повел ее к столику, стоявшему немного в стороне, под ветвями плакучей ивы.
Они сидели, потягивали вино, любовались тихой гладью пруда и наслаждались летним вечером.
— "Луга вкруг мельницы тихи, спит за плотиной сонный пруд…" — негромко процитировала Оливия. — Кажется, со времен Теннисона[6] здесь мало что изменилось. Это ведь его края, верно?
— Да. Но в его дни вас бы не попотчевали здесь лучшим французским вином. Или едой, которую не приготовишь на деревенской кухне.
Он шутил, но был абсолютно прав.
Блюда действительно оказались изысканными, сухое вино — тонким и ароматным. Они ели не торопясь, а когда начало темнеть и налетела мошкара, пошли на мельницу пить кофе.
У Оливии, которая много лет не пробовала такой вкусной еды, слегка зашумело в голове. Она совсем забыла, что не должна расслабляться.
Саймон Себастьян, обладавший обольстительной улыбкой и сексуальным голосом, непринужденно подливавший вина в ее бокал и беседовавший о любимой им деревне, был чрезвычайно опасным человеком. И, судя по всему, абсолютно безжалостным. По крайней мере, в его прежней жизни. К тому же он не делал секрета из того, что хочет получить от нее больше, чем она готова дать…
При этой мысли по ее спине побежали мурашки.
— Вы… вы всегда жили один в таком большом доме? Я хочу сказать, после того, как он достался вам в наследство? — внезапно спросила Оливия.
О боже… Она имела в виду совсем не это. Тем более что Саймон в тот миг отвечал на ее предыдущий вопрос о том, как приводилось в действие колесо, когда мельница еще работала. Теперь Себастьян знает, что она его вовсе не слушает.
Саймон прищурился, сцепил лежавшие на столе руки, наклонился вперед и уставился на нее так пристально, как будто хотел просверлить взглядом.
Оливия широко улыбнулась, пытаясь скрыть внутреннее смятение.
— Извините. Я не хотела вас перебивать. Просто мне пришло в голову, что… — Ее голос увял. На самом деле ей пришло в голову, что Саймон невероятно красив. Его светлая голова сияла на фоне стены, обитой темными деревянными панелями; тени от светильника придавали его лицу таинственность. Сама того не желая, она представила эту голову лежащей на подушке… или на темно-зеленой траве Шерраби.
Саймон неторопливо улыбнулся, и Оливия испугалась. Кажется, он догадался о ходе ее мыслей и нашел их многообещающими.
— Нет, — сказал он, откидываясь на спинку кресла. — Я не всегда жил один. Но теперь один, если не считать миссис Ли и Энни. А что? Вы хотите предложить свои… услуги? — Последнее слово прозвучало очень двусмысленно.
— Ох… — Оливия отпрянула, не сводя глаз с губ, которые произнесли столь вызывающую фразу. — Нет! — воскликнула она. — Нет, я не… Послушайте, это не мое дело. Я сама не знаю, почему спросила.
Она и вправду не знала. Вопрос вырвался сам собой.
— Понимаю, — пробормотал Саймон. — Но раз уж вы спросили, отвечу. В Шерраби жила моя мать, пока снова не вышла замуж и не уехала в Шотландию играть в гольф. Это случилось меньше года назад. Поэтому можете забыть все свои подозрения о том, что я устраиваю у озера пьяные дебоши и оргии. Матушка придерживается строгих правил. — Он погладил себя по подбородку. — Но поскольку в данный момент она отсутствует, как вы посмотрите на то, чтобы стать моей… скажем, компаньонкой? Думаю, условия вас вполне удовлетворят.