Это напомнило ей лес, и ущербный звон колоколов, вдруг раздавшихся над головой. Омела дрогнула, но не пустилась в бег как раньше. Нет, тут ей ничто не угрожало, как она ещё надеялась, храня эту мысль до последнего, что тут же ускользнула, стоило ей понять, что она всё же заблудилась. Это был подвал, или один из подвалов башни: с полукруглого потолка свисали неровные комки серой паутины, а двери тут были из толстого слоя чугуна с неподдающимися замками. И всё же тут было до странности светло, словно этот самый призрачный свет лился из стыков камней, озаряя длинный коридор без единой лестницы. Как же она тут оказалась?
Омела всё шла и шла, а коридор всё не кончался и не кончался, как и двери по сторонам. Он вёл её куда-то прямо, и сама старая башня должна была давно остаться позади, но стоило только оглянуться назад, она вдруг с ясностью понимала, что не сдвинулась даже ни на метр. Сколько бы она не подходила к дверям, сколько бы не дёргала их за ручки, в ответ ей была лишь тишина. Она звала, кричала, но ответа не было. И тогда, когда Омела уже успела отчаяться, перед её глазами выросла дверь... из золота. Она была настолько нереальна, что девушка даже не поверила своим глазам, но стоило только шагнуть к ней, как взявшийся откуда-то ветер всполошил подол платья, заставив волосы чёрной волной заструиться по спине. Омела уже протянула руку, дотронувшись пальцами до блестящей и манящей ручки, как на её запястье сомкнулась чья-то корявая ладонь, и тихий, утробный голос произнёс:
-Вам запрещено туда заходить, - проскрипел уродец.
-Но... почему? - не поняла та, не сводя взгляда сблестящего и такого манящего золота. - Что за этой дверью? Что в конце концов скрывает эта башня?!
Она отдёрнула руку так резко, что уродец даже упал на неприятно хрустнувшую спину и, не слыша его предупреждающего окрика, потянула ручку двери на себя.
Свет, лишившийся до этого момента из стыков камней, померк так же резко, как и опасливый вскрик дворецкого, что с широко распахнутыми глазами смотрел на чёрный проём двери, и застывшую на его пороге Омелу. Каждая её косточка, вплоть до ногтей на пальцах и волос на голове, онемели, покрывшись льдом и тяжёлыми цепями. Она смотрела на тьму, а тьма смотрела на неё, совсем не заслоняя то, что хранила внутри себя. Она приглашала и её, отступая назад и являя всё новые и новые белые блики, что тихо шуршали от невидимого ветра, скрипя как старыми, так и новыми верёвками, обмотанными вокруг ржавых крюков на потолке. Единственный звук, который Омела услышала, была капель. Тёмные тяжёлые капли срывались с серых, местами посиневших, пальцев как ног, так и рук, утопая в щелях между камней. Это был отвратительный, но почему-то такой манящий звук, что не выдержав, она шагнула вперёд, потонув в живой тьме...
VII
Башня всегда представала перед теми, кто её не ждал... перед невестами, что сбежали с алтаря. Она приглашала их внутрь, она обогревала их, она давала надежду, но тёмной ночью, когда тени проникали в комнату, душила, затягивая плотный узел на их тонких шеях. И отныне и навсегда они становились её вечными бессмысленными пленниками в старых свадебных платьях и невысыхающими слезами на впалых щеках. И никто, никто не смел нарушать этот извечный ритуал, но в каждой истории бывает своё НО, и порой оно решает всё...
VIII
Омела молча восседала перед зеркалом, расчёсывая чёрным гребнем свои длинные волосы цвета вороного пера, но что в сравнении не шли с глазами хозяина старой башни. Она теперь знала её секрет, и почему-то не боялась. Не боялась быть очередной «невестой», не боялась вновь коснуться головой подушки и закрыть глаза, не боялась и встретиться лицом к лицу с тьмой. Не боялась и смерти. Поэтому, как только солнце скатилось к самому горизонту и уже растаяло в закатной дымке тумана, вместо того, чтобы запереться, она раскрыла ставни и отворила дверь. Ей нечего бояться. Весь страх остался там, внизу, в нескончаемых подвалах, и выжило лишь собственное достоинство, и решимость. Пусть башня и придёт сегодня ночью за ней, пусть её тело и станет вечным пленником этого богом забытого места, её душа будет свободной. И эти стены её не удержат.
Последние лучи солнца проникли в комнату, заставив на миг зажмурить глаза, прежде чем всё погрузилось в живую, но уже не такую страшную тьму. Омела слышала, как запирается в своей комнате в самом низу уродливый дворецкий, и как постепенно на этажах гаснет свет. Кто его задувает? Ветер, или постепенно подбирающаяся к ней тьма? Ей было всё равно.