— А чего это у вас?
— Так косилка, — ласково погладил планшет Сеня, и на морде у него появилось выражение полного и абсолютного счастья. — Последняя версия. Слышь? А ты не знаешь, как десятый уровень пройти? — морда у Семена вдруг стала такая жалобно-просительная, аж к груди прижать захотелось. Ну, пожалеть типа.
— Не-а, не знаю.
— Ты понимаешь, никак десятый уровень пройти не могу. Все жизни на студента, гада, уходят.
— Какого студента?
— Да паразит один, ну, тот, что мне эту косилку впарил. И главное, развел меня как херувима черти. Я ж, когда за ним пришел, ни разу не продвинутый был. Собирайся, мол, говорю, я за тобой. А он мне: "А чего это у вас прикид такой отстойный? И зачем вам клюшка?" Нет, ты представляешь? Это он мою платиновую косу клюшкой обозвал? А мне ее Владыка на, хрен знает, какое-летие подарил. Именная была, — Семен горько вздохнул и ткнул пальцем в сенсор. — О, гляди, чего делается.
На экране Сениной косилки появилось изображение комнаты в общежитии и сидящего за столом перед компом студента. За его спиной, словно из воздуха, возникла смерть с косой, и парень, услужливо отодвинув стул, предложил ей поиграть в танчики.
Пока смерть, оттопырив челюсть и вывалив язык, с безуминкой во взоре лупила из всех орудий по вражеским позициям, студент, собрав рюкзак, натянув бейсболку и кроссовки, сделал ноги. Смерть, спохватившись, что клиент ушел, тряся косой и посыпая голову пеплом, ломанулась следом. И вот тут начиналось самое интересное: пацан, с профессионализмом паркурщика, перелетал через возникающие на пути преграды, периодически оглядываясь на метущуюся за ним следом смерть. Поднявшись на крышу, он с разбегу перепрыгнул на соседний дом, оставив захекавшуюся смерть яростно метаться вдоль ограждающего бортика и угрожающе трясти косой. И вот, пока незадачливая собирательница жизней громко материлась и обещала пацану догнать и устроить секир башку, он, развернувшись, показал костлявой средний палец и, вставив в уши наушники, вразвалочку пошагал дальше.
Смерть схватилась за то место, где положено быть сердцу, и картинно рухнула на пол, под соответствующую случаю музыку похоронного марша и выскочившую на экран картинку "гаме овер".
— Паразит, — в сердцах произнес Сеня. — Как есть паразит.
Крылатый дяденька, в это время, подобравшись к тылам тетки с бубликом на голове, глупо мурлыкал ей что-то на ухо и вызывающе нескромно ездил по ней своими загребущими ручищами.
— Люся, хочу деваньку, — не оставляя своей затеи, топнула ножкой краля и надула губки.
— О, денница моего темного восхода, я же просил, не называть меня Люсей. И на кой она тебе сдалась, пламень моего адского сердца?
— Люцык, так мне по душам тут и поговорить не с кем. И потом… У тебя сын растет. А ты подумал о внуках?
— Ксана, любимая, так вон ведьм сколько, чем тебе не… — крылатый богатырь вдруг заткнулся на полуслове и побледнел.
Семен Семеныч, тот, который Смерть, мгновенно вставил в уши наушники, включил трек Арии "Я свободен" на всю громкость и, переключив косу в демо-режим, стал играть в свою косилку. Черти зачем-то некультурно повернулись к честному народу волосатыми булками, зажали хвост между ног и стали ковырять ногтем стенку, и ковыряли они там явно что-то неприличное, потому что стенка обиделась. Сначала по ней поползли длинные трещины, потом появился хищный оскал, а затем, громко клацнув огромными зубами, стенка укусила всех чертей сразу. И чего-то там она у них, видно, откусила… Черти, тихо подвывая, крутились, как юла, вокруг своей оси, а стенка, смачно облизавшись, оглушила присутствующих очень громкой благородной отрыжкой.
Тетка, между тем, покраснела, как помидор, уперлась дыньками в богатырскую грудь и завыла полицейской сиреной:
— Ах ты, козлина безрогая, значит, как маме твоей, так я — святая женщина, а как мне — так в невестки ведьму? И что потом? Внуки у меня ведьмовское отродье будут? Уйду, — тетка яростно напирала на мужика, беспощадно тараня его аппетитными дыньками. — Завтра же уйду. Меня вон Пресветлый давно к себе зовет. Говорит, что ты не ценишь моих выдающихся талантов.
Мужик с крыльями жадно посмотрел на выдающиеся таланты, подпиравшие его недюжинную грудь, накрыл их своими здоровенными лапищами, явно демонстрируя всем как сильно он их ценит, и злобно зашипел: