— Вот же Пресветлый с-с-су…
Черти тут же закрыли глаза, зажали уши и присели под стенкой. Та в свою очередь вывалила шухлядку, а затем проглотила мух с дихлофосом. Сеня вытащил из ушей наушники, а мужик, так и не закрыв рот, часто-часто захлопал глазами, с тоской во взгляде снял грабли с выдающихся талантов и осторожненько сделал шаг назад.
— Ты же обещал не богохульствовать, — взвизгнула тетенька. — Ну, придешь ты, свинья, за желудями, — мстительно сощурилась она.
Не знаю, что она имела в виду под желудями, но желуди дядька явно сильно любил. И отсутствие оных явно грозило ему инфарктом, ибо стал он красным, аки вареный рак, и забыл как дышать.
— Су… су… суслик мой ненаглядный, — наконец вспомнил как дышать дядька. — Гад ползучий, этот твой Пресветлый. Только вчера говорил мне, что я подкаблучник, что ты у меня от рук отбилась, что с тобой надо построже.
— Ах, так? — и теперь уже совершенно злющая тетка вздернула нос, а брови собрала индейским жилищем. Поставив руки в боки, всем видом изображая разгневанную богиню, краля голосом подколодной змеи сладко пропела: — Люся, ты просто обязан отомстить за мою поруганную честь и достоинство.
— Готов, — дядька сделал шаг вперед, и крылья у него сзади зареяли, как пионерский галстук. — Всегда готов. Пойдем, душа моя, сильно ему отомстим.
Облизав губы и ярко сверкая глазами, дядька сделал еще один шаг, упираясь богатырской грудью в выдающиеся таланты, а лапами накрыл… тоже выдающиеся таланты, но только те, которые сильно выдаются сзади.
— Деваньку у светлого забери, — остановила крестовый поход крылатого краля, упершись пальчиком в тяжело вздымающуюся грудь сильно перевозбужденного дядьки и выписывая на ней остро заточенным маникюром захухренистые кренделя.
Дядька завыл. Вот совершенно, как волки в лесу на луну воют. И у меня мурашки по коже побежали, как тараканы по стенкам студенческого общежития. Черти боязливо обняли стенку. Стенка закрыла шухлядку и побелела. Сеня быстро всунул в уши наушники, втянул шею и накрыл голову капюшоном.
— Ксана, и ты вот эту в невестки хочешь? — тяжело вздохнул дядька. — Душа моя, пожалей мальчика, ты на ауру ее посмотри, ходячая катастрофа.
Я обиделась. Чем это ему моя аура не понравилась? Он бы на свою посмотрел.
— А экстрасексы твои, дармоеды, что, зря мне тут харчи переводят? — не растерялась тетка. — Пусть почистят.
— Ксан, так мне ж опять звонить Пресветлому придется и кланяться, — недовольно засопел чернокрылый.
— Ой, — ехидно прищурилась краля, тряхнула бубликом и сложила на выдающихся талантах белы рученьки, — прям уж, и кланяться? А чего это мы вчера с ним до полночи в райских кущах сидели?
Мужик подозрительно покосился на чертей. Те стали мотылять волосатыми граблями и громко сопеть хрюнделями, всем видом давая понять, что сдали дядьку не они.
— Так это… Бизнес-план составляли, — соврал не моргнув ни одним глазом крылатый, и даже перья у него на крыльях не шелохнулись.
Тетеньке, видать, экстрасексы по секрету всему свету, уже донесли, чем там дядька в кустах непонятно с кем занимался, потому что морда у ней стала похожа на агитационный плакат времен Великой Отечественной "А ты записался в добровольцы?"
Тетка приняла позу "Родина-мать", наставила на дядьку указательный палец, как пистолет, и зашипела:
— Значит, пульку расписать — это теперь бизнес-план называется? И во сколько же мне твой бизнес-план обошелся? — топнула ногой она. — Кого ты на этот раз проиграл, паразит?
— Почему сразу проиграл? — выпятил богатырскую грудь крылатый. — Я, вообще-то, выиграл.
Хитрая тетка, очевидно, только этого и ждала. Красиво качнула бедрами, вызвав у крылатого повышенное слюноотделение и нездоровый блеск в глазах.
— Вот и отлично, Люся. Деваньку забери, — с наглостью бульдозера опять наехала она на богатыря.
— Душа моя, у меня ходовая барахлит, а к Пресветлому автослесарь сегодня преставился, так я, это… долг предъявить хотел, — стал возмущаться дядька.
— На моем Пежо поездишь, — отмахнулась от крылатого тетенька, разглядывая меня алчно-жадным взглядом.
— Ксан, сжалься, у меня в твою "косметичку" крылья не влезают.
— Уйду, — снова стала шантажировать крылатого тетенька.
— Хорошо-хорошо, — грустно вздохнул дядька, расправив охренительно здоровенные крылья. — Вспомню молодость, полетаю пока. Хотя по мне, — богатырь повернул ко мне кислую физиономию и смерил недовольным взглядом, — не стоит она автослесаря. И что ты в ней нашла? Тютеха растютехой.