— Я не возражаю.
Я так обрадовался, что даже сразу не ответил.
А бабушка продолжает:
— Но только если ты будешь закаляться постепенно.
— Конечно, постепенно! — говорю я. — Вот сейчас я пойду без шапки. Сегодня вечером выйду без пальто. А завтра утром можно будет попробовать пройтись в одной рубашке.
Бабушка засмеялась и говорит:
— Шутник же ты у меня!
— Почему шутник?.. — удивился я. — Человек говорит тебе серьёзно, а ты — «шутник»...
Тогда бабушка начинает мне возражать и говорит:
— А если серьёзно, то как же ты не понимаешь, что закаляться постепенно означает совсем другое.
Мне сразу стало грустно. Сейчас, конечно, бабушка скажет, что нужно каждое утро регулярно делать зарядку.
— По утрам делать зарядку, — сказала бабушка. — А ты её регулярно делаешь?
Я промолчал. Конечно, я зарядку не делаю регулярно каждое утро.
— Потом делать обтирания. Начать с комнатной воды, а затем перейти на холодную. Ты это делаешь?
Я и тут промолчал. Однажды папа показал мне, как делать эти самые обтирания, я их два раза сделал, а потом перестал.
— Свободное время стараться проводить на воздухе, во всякую погоду, — продолжала бабушка. — Тогда ты совсем не будешь простужаться. А сколько тебя надо упрашивать, чтобы ты вышел погулять? Молчишь? То-то. Силы воли у тебя, мой дорогой, не хватает. А если не хватает у тебя силы воли, то и ходи вот так, как до сих пор ходил, закутанный, и но протестуй!..
Она говорила, а сама в это время надевала на меня зимнее пальто, натягивала на меня тёплую шапку и, конечно, противный тёплый шарф тоже.
Когда я окончательно превратился в куклу-матрёшку, бабушка открыла передо мной дверь на лестничную площадку. И ещё сказала вдогонку:
— Не забудь дышать носом. На улице мороз. Пятнадцать градусов ниже нуля.
И вот я спускаюсь по лестнице, и так мне обидно: «Ну почему никто из взрослых не догадывается, что у меня много силы воли — ни папа, ни мама? А особенно бабушка не догадывается»...
И прямо так мне стало из-за этого обидно, что я тут же твёрдо решил: «Вот возьму сейчас и докажу, пускай удивляются. Всем докажу, что у меня много силы воли. И не только на какое-нибудь там постепенное закаливание, а на настоящее закаливание. Срочное».
Выхожу во двор и думаю, кто же сейчас увидит, как я смело закаляюсь, когда почти никого кругом нет. Одна только мелюзга из детского сада играет в снежки. Правда, какая-то женщина гуляет со своим совсем маленьким ребёнком. Тоже закутала его — прямо какой-то шарик, а не ребёнок. Вот и хорошо, пусть хоть эта взрослая женщина посмотрит, как надо закалять детей.
И всё-таки жалко, что во дворе будет мало свидетелей...
И вдруг я обрадовался: я увидел, как вдали, слева из-за угла, там, где у нас помещается булочная, показался Вовка Макарычев — наверное, он за хлебом ходил, Идёт себе, помахивает головой. Без всякой шапки. Идёт спокойно, как будто его голове совсем не холодно, воображала!..
Тут я окончательно решился. Сбросил с себя пальто, швырнул его на заборчик — у нас во дворе такой садик, а вокруг него низкий заборчик. Потом швырнул на заборчик шапку, так что она свалилась тут же прямо в снег.
Женщина, которая была с ребёнком, увидела это и от удивления даже руками схватилась за лицо. Тогда я и шарф размотал, бросил его тоже и пошёл как ни в чём не бывало навстречу Вовке Макарычеву.
Когда я проходил мимо женщины, я услышал, как она сказала:
— Батюшки!..
Больше она ничего не сказала. А может быть, я другого не расслышал, потому что всё моё внимание теперь уделялось Макарычеву. Мне хотелось не прозевать и увидеть, что появится на его лице, когда мы встретимся. Представляю себе, как он удивится!..
Конечно, он удивился. Но он сказал совсем не то, что я ожидал. Во-первых, он спросил:
— Гуляешь?
Ну я отвечаю как ни в чём не бывало:
— Гуляю. А что?..
Он говорит:
— Мой дядя из Новосибирска рассказывал: у них там в Сибири есть такие — в бане напарятся-нажарятся, а потом совсем голые выбегают и как повалятся в снег. И лежат себе, как будто на траве летом.
Я уже начинаю сильно дрожать от холода, но стараюсь, чтоб Макарычев этого не заметил, и отвечаю:
— Под-думаешь... Когда есть сила в-воли, можно... и голым на снег.
Тут Макарычев начал торопиться и говорит:
— Забыл шапку надеть, голова замёрзла. А тебе не холодно?
Теперь у меня уже зубы стучат друг об дружку, так мне холодно. Но я всё-таки бодро так говорю:
— Н-нет... Ва-ва-ва... Что ты! Ва-ва-ва-ва... Совсем не хо-о-лодно...
Макарычев засмеялся и говорит: