Я с такой резвостью вылетела из отведенной мне пристроечки, что чуть не сшибла хозяйку-старушенцию, оказавшуюся за дверью. Мне даже пришлось ее поддержать, чтобы она, не дай бог, не свалилась и не рассыпалась.
- Ой, простите, простите, - затараторила я, - не подскажете, где тут у вас ближайший продовольственный магазин?
- Так.., возле станции, - пробормотала обомлевшая бабка, - тут еще рядом палатка есть, но она сегодня не торгует.
Я еще раз двадцать извинилась и опрометью кинулась к станции, пока магазин не закрылся. Купила там коляску "Одесской" Буяну, а себе - булку и кефир и, весьма довольная, вернулась в бабкину пристройку.
Бабка снова попалась мне во дворе. Сердобольно всплеснула руками:
- Ой, дочка, у тебя и покушать-то нечего. Пойдем ко мне чай пить.
- Да я тут кое-что себе купила, - я потрясла пакетом с колбасой и кефиром, - но от чая не откажусь. - Не так уж я и хотела бабкиного чаю, просто вовремя сообразила, что деревенские старушки подчас бывают очень словоохотливыми и, если их вывести на нужную тему, много чего наговорят. Вдруг да она знает про долгоносых Прокопчиков что-нибудь такое, что мне впоследствии пригодится!
- Заходи, заходи, не стесняйся. - Бабка пригласила меня в небольшую чистенькую кухоньку с гераньками на окне. Честное слово, сто лет герани не видела, думала, ее уже в Красную книгу занесли. За компанию с доисторическими папоротниками.
Я присела возле застеленного клеенкой столика и скромно сложила руки на коленях, а губки - бантиком, стараясь произвести на старушку самое благоприятное впечатление из всех возможных.
Бабка выставила из буфета чашки, блюдце с медом и вазочку с печеньем.
- Ой, как чайку хочется! - Я была просто паинька.
- Ясное дело, - с готовностью подхватила бабуся, - устала небось с дороги-то.
Я уже мысленно потирала руки, предвкушая самую задушевную беседу. Однако у моей собеседницы планы были совсем другие. Она-то предпочитала, чтобы языком работала я. В принципе, вполне оправданная позиция: все-таки бабуся пускала к себе в дом совершенно постороннего человека, а потому имела серьезные основания интересоваться, кто я, откуда и как дошла до жизни такой. Пришлось мне, конечно, приврать, может, и не с три короба, но на полтора, пожалуй, хватило бы. А что мне еще оставалось?
При всем при том имя я себе оставила свое собственное - Татьяна. Зачем уж так усложнять, а то еще позовут - не отзовешься. Насчет профессии тоже не стала мудрствовать лукаво. Сказала, что работаю в газете, кем именно, правда, уточнять не стала, к тому же и в моем редакционном удостоверении сие не сообщается, там написано просто и емко: "Сотрудник газеты". А вот в семейные тайны углубляться не стала. Сказалась бездетной разведенкой, а Петьку скрыла. Иначе бы бабка точно что-нибудь неладное заподозрила. С чего бы это нормальная женщина, отправив сына на летние каникулы в город Котов, сама стала мыкаться по съемным комнатам в Подмосковье?
Зато историю своего неудачного замужества я расписала досконально. Пусть бабуля проникнется ко мне сочувствием. Известно же, что обсуждение подлой мужской сущности завсегда помогает наладить неформальный контакт между женщинами. Причем вне зависимости от возраста. Бабуля, естественно, прониклась и даже поведала мне очень похожую историю, случившуюся с ней самой лет сорок назад. В конце концов мы без малого не всплакнули.
В общем, мы вполне поладили и чаю выпили, наверное, уже литра три на сестру, только все никак не могли перейти к обсуждению интересующего меня вопроса. Оказии не выходило. Не могла же я спросить ее в лоб: "А что вы знаете про неких Прокопчиков, которые живут в двух кварталах отсюда?" Я уж и так и эдак, а все равно у меня не получалось направить разговор в нужное русло. Я было совсем отчаялась, да тут бабуся предалась воспоминаниям о том, какая-де замечательная Борщовка была когда-то и как захудала с тех пор, как в эти заповедные места понаехал всякий сброд. Ну вот, обрадовалась я, теперь нужно ее подвести к тому, чтобы она конкретизировала, кто именно так испоганил заповедную Борщовку. И что же вы думаете?.. Опять сорвалось!
- Капитоновна!.. Капитоновна!.. - заголосил кто-то у калитки.
Моя бабуся нахмурилась, поджала губы и проворно соскочила с табуретки.
Я осторожно выглянула в окошко из-за белой занавесочки и обомлела: у калитки стояла долгоносая Соня!
Меня даже оторопь взяла. Ну как, как она могла так быстро узнать, что я здесь? С другой стороны, почему бы и нет? Может, они все в этой Борщовке родня до седьмого колена. Тогда что мне делать? Потихоньку ретироваться через окошко? Ладно, подожду, пока бабуля вернется, а там будь что будет. Выставит так выставит.
Однако вернувшаяся через пять минут Капитоновна не только не выставила меня, а даже, напротив, весьма нелицеприятно отозвалась о долгоносой Соне, обозвав ее "рыжей дылдой". А по мне, никакая она не рыжая, скорее уж бесцветная.
- Ходит тут, ходит, - недовольно проворчала Капитоновна, - сказала же ей, что ничего не продаю!
- А что она хочет купить? - Я сразу навострила ушки.
- Что-что... Дом, участок... Втемяшилось ей, что мне лучше с сыном в Москве жить. Зачем, говорит, вы здесь в грязи копаетесь, лучше купите себе в Москве большую квартиру с этим самым европейским ремонтом и будете там, как сыр в масле... Главное дело, и сына моего настропалила в свою пользу, он как приедет, так тоже мне одно и то же: мам, а чего ты тут засиделась, Сонька хорошие деньги дает...
- А что, эта Сонька не местная? - прикинулась я дурочкой.
- Да местная она, борщовская, я еще деда ее, старого Прокопчика, помню. Ох и зловредный был старик, царство ему небесное. Сонька, видать, вся в него. Свой участок был хороший, соседский прикупили, и все мало, теперь им и мой подавай!
- Смотри-ка, какие латифундисты, - закачала я головой с пониманием.
- Точно-точно, они самые, - закивала Капитоновна, - и откуда только мильены такие берут!
Ну я-то хорошо знала происхождение этих "мильенов". Ай да Соня, ай да Толя, а еще прибедняются, что им на благоустройство выгребной ямы не хватает!
- Наверное, у них семья большая? - Я потупила глазки, чтобы бабуся не заметила подвоха.
- Да как... По нынешним временам, может, и так. Четверо детей. Капитоновна была объективной старухой.
- Ото! Четверо! - Я притворно изумилась.
- Только один у них все равно на государственном кошту, не вылазит из санаториев. Он у них не то чтобы дурачок, но, говорят, сильно нервный. Сама, правда, не видела, врать не буду. - Ничего не подозревающая Капитоновна увлеченно развивала тему:
- Опять же говорят, что они его даже не навещают, но я опять же не знаю...
- Может, далеко ехать? - Я взяла на себя роль Сониного и Толиного адвоката, не бескорыстно, как вы понимаете, а с целью выведать у бабули побольше.
- Ох, далеко! - Капитоновна была непреклонна. - Санаторий в Бессонове, а Бессоново от нас в семи километрах, автобус даже ходит. Да при чем автобус, у них же машина есть. Сели да проведали своего Серегу...
- Серегу! - Я так и подскочила на табурете.
- Ну да, так его зовут, а что тут такого? - удивилась Капитоновна.
- Да это я так, просто задумалась, - неловко оправдалась я, но Капитоновна больше ничего не сказала о Прокопчиках. Заговорила о чем-то малозначимом: о погоде, о видах на урожай картошки, а я только рассеянно поддакивала, вся сосредоточившись на неожиданной информации. Сильно меня смущал этот нервный мальчик Сережа. Уж не его ли я видела в Сонином доме? А что, разве родители не имеют права забрать своего сына из санатория, если не насовсем, то хотя бы на время? Имеют, имеют. И что из этого следует? А то, что все летит к чертям собачьим! Инга сказала мне не правду, никакого сына у нее нет. А зачем? А затем, что она наркоманка, а у наркоманов вранье буквально в крови. Ни одному их слову нельзя верить!
- ..Эй, милая, да ты уже спишь, я вижу... - донеслось до меня сквозь чугунный гул в висках. - Иди-ка ты в свою пристроечку и ложись отдыхать, присоветовала мне чуткая Капитоновна.