— О каких скачках? — подозрительно спросил дядя Игнатий, который по мере убывания вина становился все разговорчивей.
— Лошадиных.
— Конных, — недовольно поправила меня бабуля. — А что может быть не так в конных скачках?
Что не так в наших конных скачках, я могла бы рассказывать целую неделю напролет, однако предпочла промолчать. Выносить сор из избы показалось мне как-то не слишком патриотично.
— Ничего, — солгала я. — Но это единственное предосудительное развлечение, которому я время от времени предаюсь.
— Почему же предосудительное? — возмутился дядя Филипп.
Дядя Игнатий также выразил свое возмущение покашливанием, хрипом и жестами, поскольку от негодования аж поперхнулся. Обе тетки и бабуля взирали на меня с изумлением и обидой.
Я вспомнила, что в Австралии дерби является национальным праздником.
— Я имела в виду игру на скачках, — деликатно пояснила я.
— Вы только послушайте! — фыркнула тетка Иза. — Какой вздор!
— Что же ещё можно делать на скачках, как не играть? — удивилась тетка Ольга.
— Лошадь, девочка моя, — это благородное животное, — с достоинством заговорила бабушка. — Никто в здравом уме...
Дядя Игнатий снова обрел дар речи.
— Только дураки! — взорвался он. — Только дураки не пользуются!.. Я не понимаю!
Проигрывают!.. Знатоки никогда!.. Знатоки всегда!.. Всегда! Знаток — это о-го-го!!!
— Тоже мне нашелся знаток, — презрительно прошипела тетка Иза.
— Я попрошу не переходить на личности! — вскинулась тетка Ольга.
Бабуля все пыталась гнуть свою линию:
— Недооценивать важность критерия отбора при разведении...
— У каждого может разок подвернуться нога, — бросился в атаку дядя Филипп. — Это ещё ни о чем не говорит...
— Разок?! Как же! А одиннадцать раз не хочешь?
И тут, к вящему моему изумлению, они вдруг подняли дикий хай. Воспользовавшись тем, что про меня все забыли, я сбегала на кухню за переварившимися бобами. Родственнички накинулись на бобы и не заметив, что с угощением что-то не так.
А я слушала их ругань и мотала на ус. Этот подлый анонимщик явно имел представление об Австралии, коль скоро не упомянул мое единственное сомнительное увлечение. Вряд ли он был не в курсе, все друзья и знакомые прекрасно знают, что я бываю на бегах, делаю ставки, разбираюсь в лошадях, иногда даже даю советы знакомым журналистам. И неплохие советы, так как лошадей знаю с детства, щуплой девятилетней девчушкой я объезжала годовалых жеребят у друга моего отца, записного лошадника. Мы всегда друг дружке симпатизировали — лошади и я. С некоторыми предками тех скакунов, что сейчас участвуют в скачках, я была лично знакома...
Я вернулась в настоящее время. Итак, анонимщик удержался — наверняка скрежеща зубами от злости — от комментариев по поводу моей тяги к азарту. Знал, значит, что Австралия увидит в этом скорее достоинство, чем порок. То есть дебилом он не был. Ну ладно, но с чего он приплел наркотики?
Семейство продолжало упрекать друг друга в каких-то грехах, а я лихорадочно размышляла.
Откуда же...
Я чуть было не издала страшный вопль на первую букву алфавита, этакое пронзительное «ааааааааааа!!!» — столь внезапно меня осенило. Как гром средь бела дня и молния во весь горизонт — вот какое было озарение. Ну конечно же, Томек!
Должна сказать, мои дети вовсе не такие уж и тупицы. Однажды Томек, когда ему было одиннадцать лет, приволок домой какой-то белый порошок. Оказалось, что кокаин. Гордый только что приобретенными знаниями, Томек просветил меня, что белый порошок надо нюхать носом, никаких там уколов или иных мучений, одно удовольствие, нюхнешь — и райское наслаждение. Мол, так ему рассказали старшеклассники, что уже попробовали и по доброте душевной отсыпали и ему.
Нет, сам он ещё не нюхал, слышал, что больно вредная штука, вот пришел спросить у меня — я ведь до сих пор только правду ему говорила, — чего ему ждать на самом деле: наслаждения райского или вреда какого. Постаравшись вознестись на вершины материнского понимания, я вначале попробовала чуточку на язык — явно не сахарная пудра, да и не соль. Может, конечно, тальк, детская присыпка, мука или известка со стены, но пусть будет кокаин. Оставив порошок на столе, мы с ребенком зарылись в справочники и учебники. Первым делом я открыла пособие по судебной медицине, затем книгу о наркомании — купила недавно, чтобы быть в теме, поскольку как раз свалилась на меня корректура чего-то подобного.
Безо всякой жалости показала я любимому дитяти страшные картинки. Затем деловито описала все последствия увлечения наркотиками — ну да, сначала эйфория и счастье, зато потом сплошные страдания и невозможность сохранить человеческий облик. Особо напирала на то, что только двадцать процентов наркоманов доживают до зрелого возраста, а если даже и доживают, то девяносто пять процентов их существования составляют муки смертные и только пять процентов — обманчивый восторг. Ребенок мой математику любил, проценты на него произвели впечатление, и он решил зазвать в гости Весека из восьмого класса, что отсыпал ему кокаина. Я и Весека обработала; похоже, в наркозависимость он впал не до конца, поскольку вскоре из неё выпал.