Мне пришлось описать сцену, которая со всеми подробностями застряла у меня в памяти.
Элеонора сочувственно хохотала.
— Хоть какая-то польза от Доминика, — сказала она. — А кто теперь к тебе приезжает?
— Все. Целых пять штук, Боже, смилуйся надо мной, грешной! Бабушка, дядя с тетей и тетя с дядей, то есть не так, подожди, дядя с тетей — это точно, а вторая пара — это мой крестный, брат другой тетки, с женой. Может, она мне тоже тетка, не знаю, я в этом родстве запуталась.
— Господи Иисусе! И все они поместятся у тебя в детских комнатах?
— Кому-то расставлю диван в гостиной.
И отдам свою ванную. Сама буду мыться в уборной.
— В унитазе?
— Нет, там есть умывальник и душ. Просто тесновато.
— Да уж, радости у тебя будет — на все сто...
— Даже больше, чем ты думаешь. Мне ещё нужно забронировать им гостиницы по всей стране. Потому что они намерены осмотреть Краков, Ченстохов, Гданьск... Ну, Ченстохов по дороге...
Я уж не говорю о всяких там Груйцах и Люблинах, это можно обежать за один день.
Элеонора с ужасом смотрела на меня.
— А каким чудом ты сможешь засунуть шесть человек в одну машину? Или они без тебя поедут?
— Если бы! Они не умеют водить с обычной коробкой передач. Но одна пара вроде бы пойдет по индивидуальному маршруту, у них есть какие-то свои идеи, так что остается четыре человека, считая меня. Хотя, возможно, они будут рокироваться. А гостиницы нужно им бронировать чуть ли не как для королевы английской или, к примеру, Майкла Джексона. Пару лет тому назад он снял для себя весь «Мариотт» вместе с автостоянкой.
— И ты уверена, что они все это оплатят?
— Очень надеюсь. Хотя меня мучает мысль, что в Австралии тоже платили бы они, то есть хозяева, а не я, гость. Они бы мне не позволили ни гроша потратить.
— В таком случае поезжай в Австралию, — решительно посоветовала Элеонора. — Ты одна, а их пятеро, а это большая разница.
— Боюсь, что все будет зависеть от того, какое впечатление я на них произведу, — в который уже раз вздохнула я, допивая остатки кофе. — Они все ещё рассчитывают на то, что я окажусь человеком ответственным и серьезным, так что это последняя проверка.
— Ну, тогда ничего не поделаешь, берись за отели. Гданьск, если хочешь, я могу тебе устроить, я там кое-кого знаю...
* * *
— Я специально дожидалась Стасичка, чтобы иметь нейтрального свидетеля! — скандалила я на следующий день, кладя на стол свой задаток наличными. — Вот дура, сама не знаешь, что творишь!
Элеонора упорствовала:
— Идиотка, пять человек на неё сваливаются, а деньгами кидается. Оставь себе на гостиницы! У нас тут рыба дешевая, твои дети с голода не помрут!
— Ослица, на гостиницы мне и так не хватит! Кроме того, я же их к тебе привезу, все семейство! Не знаю, едят ли они в своей Австралии рыбу?
— Акул, — сухо подсказал Стасичек.
— А у нас бесплатная камбала...
— Акула скорее их сожрет, чем они ее!
Два дня — ладно, но ведь не полтора же месяца! Мои дети растут!
— Ну и что? Без этих дурацких денег они скукожатся, что ли?
Стасичек, о диво, при виде денег как-то не слишком расцвел. Вроде бы вокруг него даже начала зарождаться атмосфера, которую я намеревалась деньгами задавить в зародыше. Я забеспокоилась. Элеонора, видимо, тоже, так как неожиданно прекратила свои протесты и мрачно замолчала, уставившись на банкноты.
Явно сломив в своей душе какое-то таинственное сопротивление, Стасичек в конце концов выдавил из себя мужественное решение.
Значит, так — задаток задатком, но мои дети могут к ним приехать и оставаться у них при условии, что не будут выть. Он сформулировал это как-то иначе, но смысл был именно такой, аналогия с автомашиной сидела в нем, как заноза.
Вот скотина, не нашла другого времени, чтобы завыть, как только вчера вечером.
Я торжественно поклялась, что мои дети даже голоса не подадут, будут объясняться жестами. Элеонора, сообразив, в чем дело, оживилась и уведомила мужа, что у детей своей машины нет, я их привезу, оставлю и немедленно уеду в воющем транспорте. Я с энтузиазмом одобрила этот план, тут же подсунув идею, что, возможно, в связи с воем следует увеличить задаток. Элеонора на меня рявкнула, но Стасичек отнесся к идее благодушно. Я добавила сотню, и атмосфера наконец-то сдохла.
На следующий день, став беднее на сто злотых, я отправилась домой.
* * *
Когда я была ещё в дороге, по всей вероятности недалеко от Нидзице, некая Михалина Колек переступила порог дома своего обожаемого благодетеля. Он же — её потенциальный спутник жизни, ибо Михалина все ещё не теряла надежды, что её упорное обожание произведет на благодетеля нужное впечатление и рано или поздно он на ней женится. Согласно туманным представлениям Михалины, столь сильные чувства заразны, как тиф или чесотка, а уж свои вирусы и бактерии она буквально распыляла в воздухе. Вместе с запахом дезодоранта «Вечерняя Москва».