Ни фонаря, ни тетради они не потеряли. Но у динамки намокла обмотка, и она вышла из строя.
— Ничего! — бодро сказал адмирал, влезая на плот. — Пойдем в темноте. Слышите, как громыхает?.. Полный вперед!
Он сунул раскисший дневник в полевую сумку. Мы налегли на шесты, но плот не двинулся с места, а только повернулся.
— Крепко засел! — проворчал Яша. — Раздевайтесь!
Вся команда разделась и спрыгнула в темную воду.
Мы забыли про голод, про усталость — такая была кругом грозная и мрачная обстановка. Стоял кромешный мрак. Лишь когда сверкала молния, мы видели узкую полоску неба в низких тучах, ветки огромных ветел, висящие над головами, да темные заросли на берегу. Место было довольно глубокое — мне по грудь, и казалось непонятным, что задерживает «Варяга».
Мы кричали, толкали плот, раскачивали его. Даже инженер как-то оживился и встал со своего чурбана:
— Гм, поистине загадочный случай! Может быть, мне сюда перейти? Тогда тот край подымется…
Но мы уже нащупали корягу, торчащую из глубины, и наконец освободили флагман. Взобравшись на палубу, команда надела сухое платье. Только адмирал с капитаном остались мокрыми после купанья.
— Этак, знаете ли, простудиться можно, — сказал Гаврила Игнатьевич.
— Ничего! Сейчас все вымокнут под дождем. Полный вперед! Нужно догнать «Таран».
Оська был прав: скоро мы чуть не захлебнулись — такой на нас обрушился водопад. Узкая речка то и дело сверкала голубыми вспышками. Наверху гремело и рокотало, словно заградительный огонь зениток. Шум ветра и дождя походил на шипящий свист несущихся в небо снарядов. Фыркая и чихая, мы торопливо, вслепую ковырялись в воде шестами. И вот тут-то сквозь шум, грохот и плеск все услышали громкий бас:
— Гм! А вы знаете, это мысль!
— Что-о? — прокричал Оська недалеко от меня.
— Я говорю: это хороша я мысль, знаете ли… доставить доски из Пичужек водой.
Блеснула молния. Я увидел застывшие в разных позах фигуры ребят между светлыми нитями дождя. Через секунду где-то рядом так грохнуло, что, казалось, весь плот подпрыгнул.
— Их можно будет связать пачками, знаете ли… штук по пять. А пачки — в плоты… (Снова удар, от которого я чуть не оглох.) Нижний слой несомненно отсыреет, но это неопасно: погода жаркая.
Только Оська изредка растерянно поддакивал инженеру. Нам было не до того…
Гроза быстро прошла. Скоро от шума и грохота остались лишь звук падающих капель с деревьев да глухие раскаты вдалеке.
Промокшие насквозь, мы постукивали зубами.
— Вот, чорт!.. — раздался в темноте голос Тимошки. — Куда они делись? Стоп машина! Готовь причал!
Как видно, его пескарь уже переварился.
Мы окликнули «Таран» и тоже пристали к берегу. Плыть ночью в мокрой одежде было слишком холодно. Гаврила Игнатьевич первый сказал, что нужно развести костер.
Мы высадились на берег. И тут нам здорово повезло.
За деревьями раздался рев и вой автомобильного мотора. Мы пошли на этот звук и увидели пятитонку, застрявшую в грязи на проселочной дороге, а возле нее двух красноармейцев. С четверть часа мы помогали шоферу, рубя топорами слеги и подсовывая их под колеса. Когда же машина выбралась из грязи и ушла, вся наша экспедиция вернулась к реке в самом прекрасном настроении. Гаврила Игнатьевич держал в руках фетровую шляпу, полную грязной картошки, и гудел:
— Поразительная удача! Просто поразительная!
Столько же картошки было в кепке у каждого из нас. А у Якова в кармане лежали еще десять кусочков сахару. Их почти насильно сунул ему шофер, узнав, что мы не ели с утра.
На берегу, под густыми деревьями, нашлось сухое место для костра. Хворост, смоченный коротким ливнем, подымил, пошипел и наконец разгорелся ярким пламенем, и от всех участников экспедиции пошел пар.
В ожидании, пока наберется достаточно золы, чтобы печь картошку, мы держали над огнем промокшие пальто, подставляли к огню спины, бока и ноги и болтали так, словно не было бессонной ночи, целого дня голодовки и работы шестами.
— Теперь, Гаврила Игнатьевич, вы покушаете, обсохнете — и можно в город пешком, — говорил Тимошка.
Мы от шофера узнали, что до Энска по дороге не больше десяти-одиннадцати километров.
Товарищ Ковчегов сидел у костра, подставив к огню ноги.
— Гм!.. Нет. Пожалуй, лучше остаться. Полезно, знаете, лично проследить характер реки. К тому же завтра воскресенье.
Мы объяснили Тимошке, что Гаврила Игнатьевич собирается сплавлять доски по реке. Завснаб пришел от этого в телячий восторг, стал кричать, что это уже второй случай, когда взрослые перенимают его методы работы, я заявил, что если товарищу Ковчегову нужно, то строительство выделит ему рабочую силу для доставки досок.