Прогулка вниз по лестнице и через пустую прихожую, без постоянного тиканья дедушкиных часов, убранных в западное крыло, была странно молчаливой. Как будто дому не хватало сердцебиения. Чем сильнее я прислушивалась, тем сильнее меня окутывала тишина, как будто мир опустел, пока я спала.
Это всего лишь дом и я, иррационально подумала я.
Я остановилась возле вращающейся двери в кухню, прижав руки к дереву, надеясь, что Сэм был с другой стороны.
И тут меня ударили дверью, и я взвизгнула.
— Боже, дитя, — воскликнула Роза, подпрыгивая — не стой так, позади двери, которая может открыться.
— Простите, — приходя в себя, ответила я.
Она придержала для меня дверь.
— Заходи. Я оставила для тебя оладьи. — Она подошла к духовке, вытащила тарелку и поставила ее на салфетку на столе.
— Спасибо, — сказала я. — Это было очень мило.
Она фыркнула.
— Я просто не хотела, чтобы ты устраивала беспорядок в только что вычищенной мною кухне.
— Я стараюсь убирать за собой, миссис Валуа. Я надеюсь, что я не…
Она покачала головой и оперлась о стойку, не смотря на меня, но заговорила с внезапной мягкостью.
— Ты все делаешь хорошо, детка. Всегда. Я не должна была предполагать обратное.
Это был один из тех моментов, когда видишь человека в другой перспективе. Как будто колючая Роза была не такой, какой я привыкла ее видеть. Как будто внутри каждого есть целый набор персонажей, из которого нам показывают одного или двух.
Я не знала, что ответить, и решила сменить тему.
— А где все?
— Родители поехали в Аннаполис, чтобы забрать последние вещи, которые им нужны для завтрашнего вечера. А Сэмми на улице с твоей тетей.
Я кивнула.
— Спасибо. — И я занялась блинами, охваченная завистью. — Сэм всегда с Мэгги.
Грохот застал меня врасплох. Роза уронила тарелку, которую она мыла. Я подпрыгнула.
— Могу я помочь?
Она склонилась над осколками, как будто у нее закололо в боку. Слезы катились по ее лицу. Я чувствовала себя растерянной и беспомощной. Наружная дверь открылась, вошел Джексон, неся охапку дров. Когда он увидел Розу, он бросил дрова возле камина и, обняв ее за плечи, попытавшись проводить ее к креслу.
— Садись, бабушка, я уберу все.
Смутившись, она его оттолкнула.
— Мне нужно лишь немного отдохнуть. Убедитесь, что вы соберете все осколки и протрите все тряпкой. — Она отвернулась и скрылась за вращающейся дверью.
Он с минуту стоял и смотрел, как дверь вращается все медленнее. Затем он направился к чулану за метлой и совком.
— Я все уберу. — Я нагнулась и начала собирать самые большие осколки. Он присел рядом со мной.
Я вернулась назад к своему стулу и неуклюже отправила в рот кусочек, который я даже не знала, смогу ли проглотить. Кусочки фарфора скрежетали, когда Джексон сметал их в совок.
— Это ведь не из-за тарелки, ведь так? — спросила я.
Он покачал головой.
— Двадцать первое декабря, — сказал он. — День, когда умер мой дедушка. Осколки снова проскрежетали, когда он выбрасывал их в ведро.
— Ох, — вырвалось у меня.
Он некоторое время стоял, рассматривая разбитую тарелку.
— Твоя бабушка всегда расстраивалась, когда что-нибудь разбивалось. Она говорила, что у каждой вещи есть история, даже если она не может ее рассказать. Когда что-то разбивается, истории уходят навсегда. — Он поставил ведро на место под раковину. — Тебе кто-нибудь рассказывал, как умер мой дедушка?
Я покачала головой.
Он был участником Движения за равенство в семидесятых. Большую часть жизни он жил за границей, так что он привык, что к нему относятся с уважением. Он не мог жить по здешним правилам.
— А почему он вернулся?
— Он сказал моей бабушке, что это была плата за долг, который он задолжал матери Иды. Это случилось, когда заболел твой прапрадедушка.
— Долг?
— Это все, что известно бабушке. Все, что он когда-либо говорил на эту тему.
Еще секреты, подумала я.
— Что с ним случилось?
Он говорил слишком громко и то, что люди не хотели слушать. Бабушка видела, как ночью его вышвырнула на улицу толпа белых людей — она ничего не могла сделать, чтобы их остановить. Она больше никогда его не видела. После того как его не стало, им с моей мамой некуда было идти. Потом оказалось, что Фиона отдала в распоряжение моего деда кусок участка десять лет назад с условием, что он останется в нашей семье, что его нельзя продавать. Так что бабушка осталась и твоя прапрабабушка дала ей работу.
Блинчики камнем лежали у меня в желудке. Я слышала о линчевателях, но никогда не думала, что такая жестокость может существовать на самом деле. Но здесь она была. Очень реальная.
— Ужасно. Невозможно поверить, что такое действительно происходило.
— Такие вещи иногда происходят до сих пор, — сказал он. Слегка покачав головой, как будто пытаясь понять. — Что-то пошло не так.
В моем сне Фиона использовала те же слова.
— Как… как дом ведет себя с тобой? — Он испытующе посмотрел на меня.
Вопрос казался не имеющим никакого смысла, но я знала, что это не так. Он что-то значил для него, но я не знала, что именно. Слишком много секретов.
— Нормально. Все в порядке.
Наверное, ответ был неправильным. Он казался расстроенным. Внезапно он сказал:
— Твоя мама составила список дел для меня. Зарабатываю деньги на колледж. Увидимся позже.
Я аккуратно убрала за собой, приложив все усилия, чтобы на кухне не осталось ни пятнышка. Мне казалось, что я слышала, как где-то в доме Роза все еще всхлипывает.
Глава 8
Мама с папой вернулись вскоре после этого. Мама была полна энтузиазма от перспективы выставить на всеобщее обозрение такое количество экспонатов из нашей семейной истории на сегодняшнем предварительном показе и непосредственно в музее через десять дней. Сэм и Мэгги тоже появились, их щеки были розовыми от морозного воздуха. Я вспомнила, что вообще-то сегодня официально первый день зимы — солнцестояние — самый короткий день и самая длинная ночь.
— Куда, вы ребята, ходили? — спросила я.
— Наносили визиты, — ответил Сэм. — И играли с маленькой девочкой.
— Маленькой девочкой? Соседка?
— Она нездешняя. — Мэгги кивнула, улыбаясь.
— Хотелось бы мне, народ, пойти с вами, — с легкой завистью сказала я. — В следующий раз разбудите меня и возьмите за компанию.
Сэмми ответил:
— Если маленькая девочка будет не против. — Он взял нашу тетю за руку и потащил ее.
Я поплелась за ними, пытаясь быть не слишком жалкой:
— Куда вы идете?
— Заворачивать подарки, — сказал Сэм.
— Могу я помочь? — спросила я.
Видимо жалобность все-таки просочилась, потому что Сэм великодушно согласился.
— Ты можешь помочь. Но сначала мне нужно спрятать мои подарки, — сказал он. Он пробежал впереди нас по лестнице, и я услышала звук выдвигаемого ящика перед тем, как он высунул голову в коридор. — Теперь можете заходить.
Я села и восхитилась оставшимися подарками Сэма: подушка для мамы, с венком в виде отпечатков ладошек Сэма; наше с Сэмом фото в рамке для офиса папы; четыре прихватки ручной работы для Розы. Я взяла в руки стетоскоп, явно из более раннего периода.
— Для кого это, Сэм?
— Это для Джексона, — ответил он. — Мэгги помогла мне разыскать его в магазине старых вещей.
— Хм, — сказала я. — А откуда ты узнал, что он хочет быть врачом?
— Я просто помню, — непонятно ответил он. — Ты заворачиваешь это, хорошо?
— Конечно, Сэм, это отличный подарок, — слегка завидуя, сказала я. — И мне кажется, у меня есть для него идеальная коробка. Я вернусь через секунду.
Я проделала хорошую работу по упаковке старинного стетоскопа, укладыванию в длинную коробку ткань и разравнивая все складочки. Я позволила Сэму выбрать ленточку, затем соорудила безупречный бант, следуя полученным мною ранее указаниям от получателя.
— Странно, что бабушки не будет с нами в этом году, — сказала я.