— Иногда, мне кажется, что так считала моя мама. Наверное, и я тоже. Должна тебе сказать, что не так уж весело жить в семье, где есть убеждения, что в их роду могут быть сумасшедшие. — Она покачала головой. — Но в те времена было слишком легко представить женщину безумной. Она была мечтательницей. В своем роде она была замечательным человеком. Писательница. Поэт. Знаешь, она ведь опубликовала несколько книг.
В роду могут быть сумасшедшие. Наверное, Мэгги была права — наверное, следует подождать еще немного, прежде чем я скажу моей маме, что у меня бывают видения.
Мы собрали упаковочные ленты и ножницы, чтобы положить все на место в кухонные ящички. Без Розы в кухне было холодно. Я помешала угли кочергой, бросила сверху пару бревен. Затем заметила, что пропустила пятнышко крови, когда убиралась. Это напомнило мне о слове, которое написал Джексон.
— Мам, а ты когда-нибудь слышала слово «янус»?
— Ян-ус, — поправила она мое произношение. — Это был Римский бог.
— Серьезно? Бог чего?
— Янус был двуликим богом, — сказала она. Считается, что одно лицо было лицом красивого молодого человека, второе принадлежало старому, бородатому мужчине. Символически, старик смотрел в прошлое, а молодой парень — в будущее. Он был богом начинаний и свершений. Богом времени. Месяц январь назван в его честь. А почему ты спросила?
— Джексон упоминал о нем, — сказала я. — Впечатляющие знания римской мифологии, мам. Спасибо.
Вошел папа.
— Где он? — спросила я.
Какое-то мгновение он не понимал о чем речь.
— А, я отвез Джексона прямо домой.
— С ним все в порядке?
— Да, с ним все в порядке, детка. У Джексона случаются судороги после аварии. Ты знала об этом? Он учился справляться с ними.
Да, я знала о приступах эпилепсии у Джексона. Много лет назад папа усадил меня на диван и постарался подготовить меня к тому, что с ним может случиться приступ, когда мы будем вместе играть. Но на протяжении десятилетия, я не видела ничего подобного. Такая жестокость, кровь… Что за ужас, когда над тобой постоянно висит такое. Это ужасно, что кому-то приходится учиться, чтобы справляться с подобным.
Мама попросила папу отнести запечатанные коробки в автомобиль.
— Нужно отвезти их в службу доставки до пяти часов, — сказала она, — чтобы к утру они могли доставить их.
Я помахала им на прощание. Когда я вошла внутрь и закрыла входную дверь, на меня нахлынули мысли о тенях и чердаке. Я подняла глаза к лестнице. Там стояла Мэгги.
— Ты рассказала ей?
— Нет, пока. — Я покачала головой.
— Просто попробуй подождать, — сказала она, — посмотри, что случится дальше.
Я поняла, что остался безумный вопрос, с тех пор, как она впервые упомянула о чердаке.
— Мэгги, если ты спала, когда я нашла тебя-девочку на чердаке, как я могла разговаривать с тобой? Это ведь не была тень, ведь так?
— Ты видела прошлое, так что для тебя это была тень.
— Допустим, — сказала я. — А что насчет тебя?
— Я спала в прошлом — тень сновидения.
— А ты можешь возвращаться в прошлое, в твоих снах?
Она кивнула и слегка пожала плечами.
— Иногда, ты просто наблюдаешь за чем-то, но иногда, ты являешься конкретным человеком, думаешь ее мыслями. С тобой так бывало?
— Да, — я поняла, это случалось. Наверное, мои сны о маленькой Дейрдре и Фионе были тенями. Вот только… — А как мы можем разговаривать, видеть друг друга?
Она снова пожала плечами.
— Я думаю, наверное, психические переживания как-то связаны с энергией. Наверное, где бы мы ни были, твоя энергия может видеть мою энергию и наоборот. — Наверное, это вызывает сомнение; она постаралась объяснить. — Знаешь, что я узнала когда-то от учителя? Если ядра атома взорвать до размеров горошины, его электроны будут размером с булавочную головку на орбите этой горошины — и шириной с футбольное поле. Можешь себе это представить? Горошина, булавочные головки по краям футбольного поля, а все остальное это просто пустое место.
Я покачала головой, ожидая кульминации.
— Видишь ли, мы думаем о себе, как о твердой субстанции — она похлопала себя по руке, — но это не так. В действительности, мы в основном являемся пустыми. Твердыми нас заставляет казаться энергия, которая нас соединяет. И энергия не управляется временем или пространством. Все это часть духа. На чердаке мы обе вернулись в один и тот же момент в прошлом. Мы были в видении, но ни одна из нас не была его частью. И поэтому мы могли видеть друг друга и разговаривать. Наверное.
Именно, что «наверное». Подумала я. Может быть мне не нужно знать все ответы. Но было что-то, что я должна знать.
— А тени могут навредить мне?
— Думаю, что нет. Некоторые из них не настолько приятны как другие, но я не представляю, каким образом они могут тебе навредить.
— А что могло произойти с тобой и Сэмом, если бы вы не проснулись?
Какое-то время она стояла в молчании.
— Я не знаю. Мы могли проснуться сами, раньше или позже, я надеюсь.
Глава 12
Даже после всех объяснений Мэгги я все еще не до конца понимала, что же я видела на чердаке третьего этажа.
Вопрос вертелся в моей голове, но на него не было ответа. Если тени были чем-то, что приходило из прошлого, то почему я не помню, что была там, говорила и делала все эти вещи? События, свидетелем которых я была, определенно было бы нелегко забыть, но до сегодняшнего дня, у меня не было о них ни малейшего воспоминания. Но я также понимала, что пока наблюдала за ними, то у меня было чувство, что я почти помню их. Что я знаю, что будет дальше. То чувство знания наперед… предполагало ли это, что я могу видеть будущее, даже если этого не может Мэгги? Я надеялась, что нет. Это бы значило, что события в детской могут когда-нибудь произойти на самом деле.
А я не хотела бы оказаться на месте той Сары. Никогда.
На верхней площадке лестницы я увидела Сэма за его рабочим столом, занятым разборкой будильника. Я села рядом с ним.
— С тобой все хорошо, Сара? — спросил он, не отрываясь от раскручивания винтика.
Нет, подумала я, но не произнесла это вслух.
— Дружок? Могу я спросить у тебя кое-что?
— Конечно, можешь, — ответил он. Затем отложил отвертку и уделил мне все свое внимание.
— Ты… помнишь… когда я нашла тебя?
— Ты всегда меня находишь.
Тепло-холодно, подумала я. Наверное, это тоже как-то связано с энергией, о которой говорила Мэгги.
— Это было на чердаке, — уточнила я. — В детской.
— А, в детской, — сказал он, концентрируясь на механизме, который он держал в руках. — Я помню.
— А я — нет.
Он задумался.
— Бабушка говорила, что тебе нужно помнить.
— Бабушка?
Он положил деталь, которую держал в руках обратно на место.
— Я не слишком хорошо все помню, Сара.
— Расскажи мне то, что ты помнишь, Сэммиус.
— Ну, я был в воображаемой детской, которую мама сделала и где жила Мэгги до того, как выросла. Вот только я забыл, что она воображаемая, и не мог вернуться. А потом ты нашла меня и сказала мне, что я должен вспомнить, и показала мне, что я не отражаюсь в зеркале. Потом я сказал, что — ты — мой Джек, тогда я смог уйти. — Затем он протянул свою маленькую ручку ладонью вверх. — Видишь?
Это было странно, но я видела. Когда я закрыла глаза, я увидела бело-красную детскую, полную игрушек. Музыкальную шкатулку. Сэмми, который не знал ни кто я такая, ни кто он сам. Но я заставила его вспомнить.
Я боялась, ужасно боялась, что я не смогу этого сделать. Найти его и разбудить.
— Что бы произошло, если бы я не разбудила тебя, Сэм?
Он отмахнулся от этой мысли.
— Ты всегда находишь меня, Сара. Так всегда будет. Ты справишься с этим.
— Такое может повториться?
— Нет, — ответил он. — Ты со всем разобралась. Ты заставила ее вспомнить. Этого больше не произойдет.
— Я заставила Мэгги вспомнить.
— Угу. — Сэм кивнул.
— Почему я не помнила, что была на чердаке до сегодняшнего дня? Почему я не могу больше ничего вспомнить об этом — как я туда попала, что случилось до или после? — Почему я задавала все эти вопросы своему шестилетнему брату?