Она подвела меня к застекленной витрине перед окном.
— Капитаны ведут тщательные записи, ты же знаешь. Джозеф Фостер вел записи всю свою жизнь, на море и на земле. Все его дневники идентичны этому. — Я увидела переплетенный в кожу том, на его странице было видно выцветший золотой текст. Кроме дневника там лежал древний пистолет.
— Пистолет также принадлежал Капитану Фостеру, — сказала Клер. — Необычное изделие, потому что он двуствольный. Это был первый пистолет, которым владела Камилла, с которого начался ее интерес к оружию. Но даже после того, как она стала известным стрелком, она никогда не стреляла из этого пистолета. Она хранила его лишь потому, что его оставил Капитан, и там была всего лишь одна пуля. — Она улыбнулась. — Ты знала, что он тоже будет частью выставки? Потому что, в конце концов, Камилла тоже была частью Дома Эмбер.
Пистолет был невероятно элегантным — золотисто-красное дерево с инкрустацией из потускневшего серебра, с извилистыми линиями, за исключением единственного круга в центре рукоятки. Я уставилась на него, не в состоянии понять смысла всех изгибов, пока до меня не дошло, что это лицо, выгравированное на металле.
— Ты уже заметила монету? — спросила Клер.
— Это древний трюк, — сказал Ричард, — монета с двумя лицами.
— Едва ли можно сказать, что это было трюком, — ответила Клер. — Это была счастливая монетка Капитана.
— Очень счастливая, — сказал Ричард. — Он оставался в живых, а кто-кто другой умирал.
— Откуда вы знаете, что там было два лица?
Клер улыбнулась.
— Я смотрела. — Она склонила голову, выглядя удивленной. — Что-то не так? — спросила она, прикоснувшись к моему запястью. — У тебя появилась гусиная кожа. Кто-то ходит по твоей могиле.
Да, поняла я, что-то не так, но я не могла понять, что именно. Я что-то упускала здесь, что-то, что я должна знать. Я задумалась, кого же убили этим пистолетом.
Я чувствовала, что Клер с любопытством за мной наблюдает, но тут в комнату вошли мои родители, за которыми следовал Роберт. И Клер перенесла на них все свое внимание.
— Мы встретимся в Сент-Джоне на полуночной мессе?
Ее безобидный вопрос оказался для меня еще одним раздражителем. Снова мое будущее планировали без меня, тогда как мне нужно было сделать кое-что другое — что-то важное — то, что я хотела сделать.
— Подождите, — сказала я и тут же пожалела об этом. Все взгляды повернулись ко мне.
— Что такое, дорогая? — Клер услужливо спросила.
— Хм, — пробормотала я, — В Северне сегодня… служба. — Я продолжила. — Ну, вы все время говорите о важности выставки Дома Эмбер…
— И? — подстрекнул меня папа.
— Я подумала, что сегодня мы все могли бы пойти в церковь отца Шепарда, вместо Сент-Джона. У них что-то вроде Рождественской службы памяти в честь тех, кто вел здесь борьбу с неравенством.
— Сара, — сказала моя мама, — думаю, что тебе стоило сначала обсудить эти идеи со мной, прежде чем…
Сенатор оборвал ее.
— Думаю, что это хорошая идея, Сара. — Ричард соглашался с ним, в его глазах светилась одобряющая улыбка.
***
Часом позже все мы поднимались по ступенькам маленькой вагончатой церкви.
Когда мы вошли, возникла суматоха. Кажется, все в церкви повернулись и уставились на нас. Джексон тоже повернулся и заметил меня, стоящую рядом с Ричардом.
Я видела вопрос в его взгляде и почти что отрицательно покачала головой, но именно в этот момент Хелен сжала его руку и что-то прошептала на ухо. Я обнаружила, что вкладываю свою руку в руку Ричарда, отчего он повернулся ко мне и улыбнулся. Я стояла, пыталась слушать и одновременно пыталась понять, как человек может испытывать столько эмоций сразу — ревность, благодарность, неловкость, чувство вины, недоумение и смущение. И, кажется, я парочку пропустила.
Спикер вечера поднялась на кафедру.
— Диана Неш, — произнес Ричард с удивлением и уважением. Все знали мисс Неш, которая храбро и неустанно боролась за гражданские права с 1970х. В учебниках в Астории ее жизни и работе выделили несколько страниц.
Это была невысокая женщина, где-то лет шестидесяти. Ее фотография на сцене показывала ее в тот момент, когда она только начала свою активную жизнь — тоненькая, тонкокостная, с большими серьезными глазами. Для женщины ее голос был глубоким и ровным, сильным. Я перестала думать о Джексоне или Ричарде, оказавшись во власти силы ее слов.
Где-то к концу своей речи, она нашла взглядом Джексона.
— Аддисон Валуа был таким же, как и я, из Новой Англии, но он был глубоко предан своей новой стране и к необходимым переменам. — Я поняла, что она говорит о дедушке Джексона. — Когда я узнала о его смерти, я чуть не прекратила борьбу. Но я знала, что единственный способ почтить его память, память всех мучеников нашего дела, это продолжение борьбы и внедрение перемен.
— Перемены — это странная вещь, — сказала она с улыбкой сожаления. — У них есть своя цена, иногда кровавая и иногда ты можешь даже не осознавать, что они начались, пока ты не окажешься в самой гуще событий. Они требуют смелости, но не смелости лидерства. Просто тихой, обыденной храбрости делать следующий шаг, несмотря на страх, несмотря на желание все бросить. Довести все до конца. Пока мы продолжаем двигаться, мы не побеждены, и неизбежно, неумолимо мы добьемся своего.
Аплодисменты были внушительными, в равной степени они были и для оратора, и в качестве поддержки ее слов. Тихий, мужественный человек. Я бы хотела быть больше похожей на нее.
Когда служба закончилась, вокруг сенатора как обычно собралась толпа. Мы с родителями выскользнули на улицу. Сэм спал на папином плече. Хотелось бы мне быть такой же маленькой, и спать так же в тихом и безопасном месте. Была такое чувство, что мы переехали сюда многие месяцы назад. Годы. Я была истощена.
***
— Она… — Я…- слышала, как папа разговаривает с мужчиной с приятным баритоном. Я подошла ближе к двери в библиотеку и стала слушать. Мужчина просил у папы должность на корабле. Я приоткрыла дверь, чтобы все видеть.
Он был очень красивым, с живыми голубыми глазами и полными губами. Он уставился на меня, застигнутый врасплох.
— Моя дочка, — сказал папа.
— Простите меня за то, что так уставился, — сказал он с легким кивком в мою сторону. Он объяснил папе. — Она очень похожа на мою покойную жену, разве что у нее черные волосы, тогда как у моей Лидди они были светлыми. — Он снова повернулся ко мне. — Она была невероятной красавицей.
Мои щеки загорелись от комплимента.
Он снова заговорил с папой.
— Так как насчет места на корабле?
Папа широко улыбнулся.
— Ваш собственный корабль отошел короне из-за контрабанды? Вы должны понимать, почему я охвачен сомнениями, давая в ваше распоряжение один из моих.
Мужчина сухо кивнул и, взяв свою шляпу и перчатки, собрался уходить. Но папа залез в свой карман и вынул свою счастливую монетку и показал ее мужчине.
— А сможете ли вы принести мне больше удачи, чем самому себе? Может, предоставим решение этого вопроса случаю?
Папа подбросил сверкающую монетку в воздух, где она, казалось, зависла, перевернулась и упала. Мужчина протянул руку раньше, чем папа и поймал ее. Потом он нервно усмехнулся, как будто извиняясь за свое нахальство.
— Рефлексы, — сказал он. Он устроил целое представление, хлопая ею по тыльной стороне ладони, но я увидела, что его пальцы дергаются.
Он убрал свою руку с монетки. Я увидела, что на меня с его руки смотрит молодое, а не старческое лицо.
— Мой папа сказал, Фортуна улыбается, — у вас будет свой корабль, Капитан Фостер. — Потом он забрал монетку у мужчины и вернул ее в свой карман.
Я задалась вопросом, должна ли я сказать папе, что мужчина тайком перевернул монетку, прежде чем открыть ее. Я задумалась, хотел ли он этого.
***
Я сидела в темноте, воссоздавая обрывки своего сна, зная, что там было что-то, что я должна увидеть, понять. Старое и молодое лица, чередующиеся на вращающейся монетке.