Природа наиболее активных элементов этого восстания может быть определена нижеследующими записями очевидца:
“Все человеческие права зелоты попирали ногами, божественное они осмеивали, а над словами пророков издевались, как над пустой болтовней… Разбойничья жадность их сделалась ненасытной: дома богатых обыскивались; убийства мужчин и оскорбления женщин служили им утехой.”[9]
Историк так описывает ужасные мучения жителей Иерусалима, в то время как Римляне были еще далеко от города, и это — волнующий отчет.
“В то время, когда город со всех сторон громили его внутренние враги и ютившийся в нем всякий сброд, все население его, как одно огромное тело, терзалось от сознания своей беспомощности. Старики и женщины, приведенные в отчаяние бедствиями города, молились за римлян и нетерпеливо ожидали войны извне, чтобы избавиться от потрясений внутри. Граждане, объятые паническим страхом и совершенно растерявшись, не имели ни времени, ни возможности подумать о возврате; не было также надежды ни на мир, ни на особенно желанное бегство. Ибо все было занято стражами, и как ни враждовали между собой главари разбойников во всем остальном, но мирно расположенных людей или заподозренных в желании бежать к римлянам они убивали как общих врагов.”[10]
Мятежники неоднократно нападали на друг друга, вторгаясь в кварталы, контролируемые враждебными повстанческими группировками; во многих случаях схватки происходили и внутри Иерусалимского храма, занятого зелотами и идумейцами Иоанна из Гисхалы. В результате:
“Тела туземцев и чужих, священников и левитов лежали, смешавшись между собой, и кровь от этих различных трупов образовала в пределах святилища настоящее озеро. Испытал ли ты, несчастнейший из городов, нечто подобное от римлян, которые вступали в тебя, для того чтобы тебя очистить от гнусных поступков твоих собственных детей? Ибо божьим городом ты уже перестал быть и не мог больше быть…”[11]
Наконец сильная Римская армия подошла к Иерусалиму и окружила его кольцом укреплений. После нескольких недель жестокой борьбы, командующий Римской армией Тит сделал благородный жест, предложив мир и пообещав снять осаду с города и возвратить Храм народу. В своем обращении он сурово осуждал мятежников: “И что же, теперь вы, нечестивцы, в тех же местах топчете ногами тела убитых, пятнаете храм кровью иноплеменников и своих! Я призываю в свидетели богов моего отечества и того, который некогда — но не теперь — милостиво взирал на это место; ссылаюсь также на мое войско, на иудеев в моем лагере и на вас самих, что я вас не принуждал осквернять эти места.”[12]
Чужеземцы, о которых говорят Флавий и Тит, не были римскими солдатами. Это были многочисленные идумейские разбойники, которые появились в городе в результате следующих событий: задолго до подхода римской армии т. н. “умеренные” группы, поддерживаемые большинством населения Иерусалима и исполненные негодования из-за ужасного насилия и осквернения Храма, объединились и в кровавом сражении, длившемся несколько дней, сумели победить радикалов, которые в конце концов бежали и укрылись за высокими стенами, окружавшими Храм. Чтобы спасти Революцию, мятежники обратились за поддержкой к шайкам хорошо вооруженных идумейцев и с их помощью одержали победу над “умеренными”, после чего организовали ужасную резню, в которой погибли десятки тысяч евреев. Тогда были убиты почти все Иерусалимские священники, включая и первосвященника Анана, чей отец очень активно ратовал за распятие Христа.
Предложение Тита о мире было с насмешками и оскорблениями отвергнуто повстанцами. Жестокая борьба продолжилась, и обе стороны совершали все более и более ужасные действия. Каждый день римляне распинали перед городскими стенами сотни еврейских пленников.
Тем временем, ситуация внутри Иерусалима стала неописуемо ужасной. В осажденном городе, оставшемся почти что без продовольствия, намеренно уничтоженного в ходе гражданской войны между враждебными революционными группировками, усилился голод, и люди умирали в больших количествах. Группы зелотов продолжали грабить дома, мучая людей, чтобы заставить их отдать остатки имевшейся у них пищи. Хоронить умерших было невозможно, и трупы лежали повсюду, в домах и на улицах. Тысячи трупов были сброшены со стен города, и во время вылазок людям приходилось идти в атаку по мертвым телам. Зловоние стало настолько невыносимым, что Римлянам в некоторых случаях приходилось переносить линии своих укреплений подальше от Иерусалима, в то время как внутри города были голод, гнев, отчаяние и безумие. Несмотря на все бедствия, некоторые из евреев фанатично верили в то, что Иерусалим и храм находятся под защитой Бога и, следовательно, не могут быть захвачены или разрушены.