Вряд ли кто-то в нашем обществе приветствует эти сдвиги. Если бы политика, способствующая им, была вынесена на голосование, она была бы решительно отвергнута. Почему же так много мировых правительств остаются приверженцами этой политики? Потому что антисоциальные отрасли - те, кто больше всего теряет, - вкладывают больше всего средств в политику.
Самым эффективным инструментом продвижения интересов грязных и вредных производств является Неолиберальный интернационал - его сеть аналитических центров, академических факультетов, журналистов и правительственных советников. Как мы уже убедились, он способен формулировать государственную политику, находить слова, чтобы возмутительное звучало как здравый смысл ("Если не отменить право на забастовку, мы никогда не сможем конкурировать с Китаем", "Чем богаче становятся те, кто находится наверху, тем больше подъемная волна поднимает все лодки"), и создавать в СМИ впечатление, что у есть две стороны даже самых ярких форм эксплуатации ("Минимальная зарплата препятствует созданию рабочих мест", "Правила, предотвращающие загрязнение рек, помешают строить необходимые нам дома"). Это способствует тому, что парадокс загрязнения продолжает доминировать в нашей политике.
Путаница неолиберализма сочетается с безымянностью и беспризорностью современного капитализма. Рассмотрим модель франшизы, благодаря которой многие работники не знают, на кого они работают. Рассмотрим сеть оффшорных налоговых гаваней и режимов секретности, которые так эффективно маскируют своих бенефициаров, что даже полиция не может выяснить, кто они такие. Рассмотрим налоговые схемы, разработанные юристами, работающими на олигархов и корпорации, которые одурачивают даже правительства. Рассмотрим сложные финансовые продукты, которые никто не понимает, например те, которые помогли создать финансовый крах 2008 года.
Анонимность неолиберализма яростно охраняется. Те, кто следует доктринам Хайека, фон Мизеса и Фридмана, теперь отвергают термин "неолиберализм", утверждая, что он используется только в уничижительном смысле. Филипп Магнесс, пишущий для Американского института экономических исследований, например, говорит: "Термин "неолиберализм", вероятно, является самым модным козлом отпущения в интеллектуальных кругах... Для движения, у которого почти нет реальных претендентов, неолиберализм привлекает неумеренное количество презрения, в основном злобного и злорадного."
Бывший главный редактор New Republic Джонатан Чейт утверждает, что этот термин превратился в универсальное оскорбление, "попытку выиграть спор с помощью эпитета".
Они правы - сегодня слово "неолиберализм" в большинстве случаев используется с насмешкой. Но именно этот термин неолибералы придумали для описания своей собственной доктрины, и они не предложили нам никакой альтернативы, которой можно было бы его заменить. Более того, они склонны отвергать идею о том, что неолиберализм - это отдельная идеология, которая вообще нуждается в названии. Это часть усилий по его нормализации и натурализации, по убеждению нас в том, что это именно тот путь, который есть, и единственный путь, который может быть.
Вкратце, сеть влияния неолиберализма работает следующим образом:
Олигархи и корпорации часто тайно (то есть с помощью "темных денег") финансируют аналитические центры и академические факультеты.
Эти институты, в свою очередь, заставляют неразумные требования олигархов и корпораций звучать разумно и нормально.
Пресса - также в значительной степени контролируемая олигархами - представляет эти политические предложения как критические и важные выводы независимых организаций, создавая впечатление, что люди в разных местах спонтанно приходят к одним и тем же выводам на основе надежных, незаинтересованных исследований.
Политики, которым платят олигархи и корпорации или которые им симпатизируют, ссылаются на освещение в прессе как на свидетельство общественного спроса.
Голос олигархов интерпретируется как голос народа.
В апреле 1938 года президент Франклин Рузвельт направил в Конгресс следующее предупреждение: "Свобода демократии не будет в безопасности, если народ будет терпеть рост частной власти до такой степени, что она станет сильнее, чем само демократическое государство. Это, по своей сути, и есть фашизм". Это предупреждение нам не мешало бы запомнить.