Но проблемы, с которыми мы сталкиваемся сегодня, требуют еще более амбициозного вмешательства: справедливое, процветающее, устойчивое общество не может быть создано в нынешних условиях. Нам нужна радикальная трансформация. Невозможно? Давайте посмотрим, что произошло, когда Соединенные Штаты вступили во Вторую мировую войну.
Еще до объявления войны США президент Франклин Рузвельт начал призывать войска и создавать свой "арсенал демократии": материальные средства, которыми он снабжал союзные войска. Чтобы "превзойти Гитлера", он призвал к уровню производства, который ранее считался невозможным. Но после нападения японцев на Перл-Харбор 7 декабря 1941 года невозможное превратилось в реальность благодаря огромной силе воли.
На следующий день после нападения Рузвельт потребовал от Конгресса объявления войны. Как только оно было получено, он немедленно приступил к реорганизации не только правительства, но и всей нации. Он создал ряд агентств, деятельность которых контролировалась и координировалась с помощью простых, но эффективных мер, таких как План контролируемых материалов (CMP) - система квот, приоритетов и ограничений на использование материалов для обеспечения эффективного производства и распределения ресурсов.
Президент впервые в истории США ввел общий федеральный подоходный налог. Правительство быстро повышало верхнюю ставку, пока в 1944 году она не достигла 94 процентов. Оно выпустило военные облигации. Оно брало огромные займы. В период с 1940 по 1945 год общие государственные расходы выросли примерно в десять раз. Удивительно, но в 1942-1945 годах правительство США потратило больше денег (в текущем долларовом выражении), чем в 1789-1941 годах. С 1940 по 1944 год военный бюджет вырос в сорок два раза, превысив бюджеты Германии, Японии и Великобритании вместе взятых.
Гражданская промышленность Соединенных Штатов была полностью переоборудована для войны. Когда автомобильная промышленность получила приказ перейти на военное производство, ее массивное оборудование было быстро извлечено из цехов и заменено, часто в считанные недели, новыми машинами. General Motors начала выпускать танки, авиационные двигатели, истребители, пушки и пулеметы. Oldsmobile начал делать артиллерийские снаряды, Pontiac - зенитные орудия. К 1944 году Ford строил дальний бомбардировщик почти каждый час. За три года войны Соединенные Штаты произвели 87 000 военно-морских судов, включая 27 авианосцев; 300 000 самолетов; 100 000 танков и бронемашин; 44 миллиарда боеприпасов. Рузвельт назвал это "чудом производства". Но это не было чудом. Это была реализация хорошо продуманного плана.
Военные действия США мобилизовали десятки миллионов человек. С 1940 года до конца войны численность американских войск выросла в двадцать шесть раз, в то время как гражданская рабочая сила увеличилась на десять миллионов человек. Многие из новых работников были женщинами.
С 1942 по 1945 год производство автомобилей было запрещено. Так же как и новая бытовая техника и даже строительство новых домов. Шины и бензин были строго нормированы; мясо, масло, сахар, одежда и обувь также были ограничены. Рационирование считалось более справедливым, чем налогообложение дефицитных товаров: оно гарантировало, что каждый получит равную долю. В целях экономии топлива было введено национальное ограничение скорости в 35 миль в час.
Плакаты предупреждали людей: "Когда вы едете ОДИН, вы едете с Гитлером! Вступайте в клуб совместного использования автомобилей СЕГОДНЯ", и спрашивали: "Действительно ли эта поездка необходима?" Они предостерегали: "Отходы помогают врагу: берегите материалы". Американцев призывали подписать "Клятву победы потребителя": "Я буду покупать аккуратно; я буду бережно относиться к вещам, которые у меня есть; я не буду тратить ничего впустую". Все мыслимые материалы - обертки от жевательной резинки, резинки, использованный кулинарный жир - были отправлены на вторичную переработку.
Что же мешает миру столь же решительно отреагировать на величайший кризис, с которым когда-либо сталкивалось человечество? Дело не в нехватке денег, мощностей или технологий (если уж на то пошло, то цифровизация сделала бы преобразования быстрее и проще). Дело в политическом мышлении, которое убеждает нас в том, что такие изменения невозможны. Это политическая воля.
Катастрофа - это не вопрос судьбы. Это вопрос выбора. Наша неспособность реагировать на нынешние кризисы так, как это делали Соединенные Штаты более восьмидесяти лет назад, является яркой иллюстрацией общего правила: Политический провал, в сущности, - это провал воображения.