Генка и Мишка выскочили из дому и помчались за деревню.
10 июля. Пятница. 12.00
Поляна, куда торопились друзья, называлась Тихой. Была она в густом лесу и имела форму прямоугольника: длинная, метров триста, и в ширину метров сто пятьдесят. Тихая поляна была когда-то заболоченным местом с красивым озером посредине. Здесь охотились на диких уток, рыбачили. В Отечественную войну, когда крепкие морозы сковывали и землю, и воду, Тихая поляна превращалась в партизанский аэродром, принимала самолеты с Большой земли. Жила тревожной и героической жизнью. Говорят, сюда приходил Сидор Ковпак. Затем, когда мелиоративные каналы и сооружения переполосовали болота, Тихая поляна высохла.
Мишкин дед тогда работал в лесхозе, занимался нужным и редким делом: гнул ободы и полозья. Лесничество закрепило за ним этот необжитый участок под сенокос. Дед обработал землю, удобрил ее, и каждый год здесь брали по два укоса. Когда дед умер, часть поляны так и осталась за их семьей.
Лес вокруг поляны был густой, заросший малинником и крапивой. Окраина вокруг него завалена хмызом, местами перекрыта жердями. Это чтобы здесь не делали потраву лесные жители. Но несмотря на предосторожности, дикие кабаны были частыми гостями на сенокосе. Виднелись и следы лисиц, которые по ночам мышковали здесь. Чего-чего, а этих грызунов тут было предостаточно. Тихой поляну звали еще и потому, что даже при ветреной погоде тут всегда было спокойно - лес защищал.
Поляна была уставлена стожками сена.
- Всей работы-то на час, - определил Генка, подойдя к первому стогу. - В два счета управимся.
Через несколько минут послышался шум машины. Она как-то незаметно вкатилась на поляну и подъехала к стогу.
- Ну, мужики! - крикнул шофер. - Кто из вас полезет в кузов укладывать сено?
Мишка и Генка переглянулись.
- Ладно, - согласился шофер, - сам полезу. Дело не простое, а вы, видать, еще не умеете. Наблюдайте за мной, пригодится.
Генка и Мишка набросились на стог с двух сторон. Пласт за пластом снимали вилами легкое, шершавое сено, пахнувшее лугом и цветами. Шофер деловито разравнивал сено в кузове, утаптывал ногами. Глаза его были веселые, губы нет-нет да и разбегались в улыбке. Ребята это заметили, принимали добродушие незнакомого человека за одобрение их работы, только мать Мишки, подгребая разбросанные клочки сена в кучки, старалась остудить пыл ребят:
- Да куда же вы, дети, торопитесь! Успеете!
Но Генка и Мишка, не показывая, что устали, трудились без передыху. Они старались. Да как старались! Наперегонки. Словно на беговой дорожке. Мать Мишки, поняв их, села на оставшийся от стога ворох сена и сказала:
- Все, ребята, перерыв!
- Ага, устала! - закричал Мишка. И ребята как по команде воткнули вилы в землю и повалились на теплый, нагретый солнцем торфяник.
У Генки ныли руки, горели ладони, и все же он чувствовал такую в себе легкость, что, казалось, мог сейчас взлететь высоко-высоко, будто тот коршун, который, не двигая крыльями, круг за кругом парил над поляной и, наверное, наблюдал за ними. А у Мишки ноги словно налились свинцом, ему даже шевелить ими не хотелось. Миша рассматривал растертую до крови водянку на руке и старался не думать о том, что еще нужно грузить едва ли не целый стог. А тут еще проклятые оводни, словно намагниченные, прилипали к телу. Больно кусаются.
Кажется, полежали всего минутку. Шофер, все так же улыбаясь, крикнул с высоты:
- Мужики, вперед! Еще один удар, и победа за нами!
Генка вскочил, глотнул из капроновой фляги холодной воды, вытер рукой губы и взялся за вилы.
- Поехали! - его звонкий, веселый голос эхом отдался далеко в лесу.
За ним поднялся и Мишка.
Друзья налегли на последний стог. Он таял так же быстро, словно снег под весенним солнцем. Усталости как не бывало. Вилы мелькали над машиной, и только мать по-прежнему просила:
- Да не торопитесь, сынки, успеете!
Ровно через час сено было уложено в кузов, крепко крест-накрест увязано веревками, и шофер, с той же добродушной улыбкой, сел в кабину вместе с матерью Мишки. Машина уехала. Мишка и Генка задвинули на проезде жерди, еще раз окинули взором опустевшую поляну.
- Когда поедем в музей? - спросил Мишка.
- Завтра.
- Только с утра.
Дальше шагали молча. Генка был выше ростом, солидней, рубашка расстегнута. У Мишки - завязана узлом на животе. Походка у обоих ленивая. Усталость все больше давала о себе знать.
- Мишка, - задумчиво произнес Генка. - А что, если мы и вправду найдем клад?
- Клад! - скептически сказал Мишка. - Понимаешь?! Искать вообще интересно. А клад… Вот если что-нибудь старинное разыщется - это будет здорово!