Я неохотно оторвалась от пейзажа. Лагранж повернулся ко мне лицом и теперь вытирался моим полотенцем, позволяя оценить, что перед у него ничуть не хуже зада.
— Ты всегда такое трепло или только после прогулки на тот свет?
— Что, даже не спросишь, что это было?
— А есть смысл?
Не знаю, за какую идиотку он меня держит, но если, выбирая между сдохнуть в коридоре и попросить миссис Керлиони о помощи, он выбрал первый вариант, то какой толк сотрясать воздух и требовать с него объяснений?
Я смотрела ему в глаза. Он смотрел в мои. На губах у него застыла усмешка, но глаза не смеялись. Взгляд был тяжелым и каким-то… усталым.
— Как тебя зовут?
Мое полотенце легло на стол, и я поднялась с кровати. Сейчас он уйдет, и нужно успеть выставить ему счет.
— Все называют меня Невидимка. Меня устраивает.
— Не-е-ет, седая девочка, — насмешливо протянул Лагранж. — Как тебя зовут?
Я пожала плечами, откровенно не понимая, для чего ему эта бестолковая информация, но ответила:
— Элалия.
В конце концов, если он наконец-то перестанет называть меня “седой девочкой”, меня это вполне устроит!
Лагранж кивнул сам себе и двинулся к двери.
— Стой, — я перегородила ему дорогу. — Ты мне должен.
Даниэль вздернул бровь.
— Разве?
— Я спасла тебе жизнь, — угрюмо озвучила я очевидный факт.
— А я тебя об этом просил? Это была исключительно твоя собственная инициатива, седая девочка.
Я поморщилась.
— Значит, теперь по своей собственной инициативе я могу пойти и все рассказать ректору?
Это случилось так стремительно, что я даже не успела ничего понять. Тело онемело, ноги подкосились, и единственное, что меня на них удержало — это сжимающие горло пальцы.
— Только попробуй.
Смешливую маску смыло без следа. Возле носа проявились жесткие складки. На лбу выступил пот.
Зря он так. Не удержит. Ни меня, ни заклинание. Может, я и ошиблась в расчетах, взяв усредненные показатели магической силы (а к усредненностям Лагранж, как выяснилось, совершенно не относился), но все равно не удержит — слишком слаб еще.
— Угрозы? Серьезно? — ковыряться в мужском самолюбии я не стала, и на всякий случай даже потрясла напряженной кистью, готовой снова сжаться в кулак, чтобы не дай бог не сработали рефлексы вперед мозга. — Мне плевать на твои секреты, Лагранж, мне просто нужно несколько книг.
— Книг? — озадаченно переспросил парень. Заклинание развеялось, хотя пальцы так и продолжали лежать на моем горле, а вся эта полуголая дурная туша — возвышаться надо мной, придавливая к двери.
— Да, книг. Таких нет в нашей библиотеке. Ты выезжаешь в город, у тебя есть возможность привезти.
— Запрещенной литературой балуемся? — Даниэль окончательно расслабился, ухмылочка вернулась на лицо, а пальцы, сжимающие мою шею, вдруг скользнули по ней вверх и коснулись мочки уха.
По позвоночнику неожиданно пробежала странная дрожь.
Я подняла руку и скинула нахальную ладонь. На ком-нибудь другом свои отвлекающие маневры практиковать будешь.
— Мне нужны книги по юриспруденции. Гражданское, семейное, можно еще финансовое право. Смитт, Лаверс и Дорбенштайн у меня уже есть. Что-то другое. Хорошо, если найдешь практические разборы процессов в этих сферах.
Лагранж прищурился, пристально меня разглядывая.
— Ты та еще шкатулка с приветом, я посмотрю.
— С секретом? — машинально поправила я.
— Нет, я не оговорился, — хмыкнул Лагранж,наконец, отстраняясь, и я против воли выдохнула. — Я попробую. А теперь дай пройти, противоречивая девочка “проваливай-но-я-тебя-не-выпущу”.
Я сама открыла дверь, высунулась, чтобы убедиться, что коридор все еще пуст, и только тогда выпустила Лагранжа, а потом торопливо закрыла дверь и прислонилась к ней спиной.
Таз с порозовевшей водой и мокрое полотенце на столе. Рваный свитер и рубашка с оторванными пуговицами на кровати. Ощущение чужих пальцев на горле.
“Даже спасибо не сказал, придурок!” — мелькнула досадливая мысль, и я, махнув на все рукой, забралась обратно в кровать и свернулась клубочком под одеялом — досыпать.
Даниэль
Стоило двери девчачьей комнаты закрыться за моей спиной, я позволил себе чуть отпустить самоконтроль, и побрел в свое крыло откровенно пошатываясь, придерживая рукой стену.
Тошнило. Если бы я вчера нажрался, то сейчас бы проблевался, и сразу бы полегчало. Но увы. Рвать желчью, выворачивая наизнанку желудок, не было никакого желания.