– Ты когда-нибудь катался на чем-то подобном? – спросил он.
– Нет, никогда. Они огромные!
– Ага, гигантские и, похоже, прочные, а?
– Точно, два железных коня.
– Наперегонки?
– Я на этом?
– Конечно, давай.
И оба друга отправились на ближайшую деревенскую равнину. Они заняли позиции и на счет «три» пустились в гонку, которая начиналась от стены дома и заканчивалась забором.
– Раз, два, три!
Оба крутили педали старинных велосипедов что было мочи. Победителя не оказалось, поскольку они практически одновременно подходили к финишной черте. Единственная проблема заключалась в том, что никому не пришло в голову проверить тормоза: на одном велосипеде они еще были исправны, а на другом – нет.
Вот почему, когда Заро нажал на тормоз, он почувствовал под рукой вялый, практически мертвый рычаг.
А забор все приближался. Разволновавшись, он резко соскочил с седла, и перепад скорости привел к тому, что оба – и велосипед, и мальчик – тут же оказались на земле.
Результат: синяки и царапины на руках, локтях и коленях, а также сильный удар с правой стороны лица, прямо в бровь.
Больница, пятна зеленки, воспоминание в виде шрама и история, над которой они смеялись и шутили много лет.
И вот теперь упал не он, а его друг, и его раны тяжелее, потому что они скрыты от глаз и находятся где-то внутри, и никто не знает, затянутся ли они со временем.
Дело даже не в разнице между тогда и сейчас. Потому что тогда, когда он упал с велосипеда, его друг подбежал, чтобы помочь: поднял его, практически на своих плечах дотащил до дома, предупредил его родителей. Тогда один сделал именно то, чего второй не сделал для него сейчас.
Сейчас он остался в стороне, позволив своему другу лежать на земле день за днем.
Наступает ночь для одного мальчика, который продолжает спать в больнице, где наконец воцарилась тишина.
Наступает ночь и для одного папы, который выбежал стремглав из офиса, как только ему сообщили, что его сын пережил очередной приступ панической атаки. Папы, который обнаружил, что за последнюю неделю он видел своего сына чаще, чем за всю свою жизнь: ведь он работает. Папы, который понимает, что для того чтобы растить ребенка, просто необходимо быть рядом с ним.
Это тот папа, который на одну эту ночь пришел подменить жену и устраивается в кресле рядом с больничной кроватью, с болью вспоминая разговор, состоявшийся между ним и сыном в этой самой палате всего пару дней назад:
– Пап, ты сегодня тоже не работаешь?
– Нет, сегодня не работаю, мне дали выходной, чтобы побыть с тобой, позаботиться о тебе.
– А тебе не могут давать такие выходные, когда со мной все в порядке, когда я не болею, чтобы мы могли проводить больше времени вместе?
И в этот момент сердце его защемило от боли. В ту ночь он пытался вспомнить, сколько раз оставался дома среди недели: когда подхватил сильный грипп, когда сильно ушиб руку, когда умер дедушка; еще ему давали выходной, чтобы он смог сходить на похороны тещи… Но никогда он не оставался дома, чтобы отпраздновать выпадение первого зуба, научить сына ездить на велосипеде, вместе отметить день рождения или сходить на пляж. Да что там говорить, для единственных, действительно важных вещей в твоей жизни на работе никогда не дают выходных.
Ночь прокрадывается в тысячи других комнат по всему городу…
Она заглядывает в комнату девочки, которой все равно, сколько поцелуев отделяют ее от ненависти. Она понимает, что совсем не была готова к этой встрече, и только начинает узнавать, что не бывает любви без страха.
Девочка должна учиться с особой осторожностью собирать осколки своего разочарования, поскольку теперь она знает, что о них можно очень сильно порезаться.
В комнату мальчика, который не перестает размышлять о том, как прошла встреча между Кири и его лучшим другом, что они сказали друг другу, что почувствовали, встретившись вновь. Потому что в глубине души ему тоже нравится эта девочка, хотя он не решается в этом признаться.
И в комнату мальчика с девятью с половиной пальцами, который продолжает думать, что ничего не случится, и, тем не менее, по-прежнему вздрагивает всем телом всякий раз, когда раздается телефонный звонок.
Просыпаюсь и опять слышу этот жуткий гудок, от которого голова разрывается на части.
Смотрю на часы: 05:14.
Сегодня на кресле, свернувшись калачиком, спит мой отец. Я смотрю на него какое-то время, и мне вдруг жутко хочется расплакаться, рассказать ему обо всем и избавиться раз и навсегда от этого ежика внутри.