Моя мама, как и каждое утро, провожает меня в туалет, что вызывает у меня чувство огромной неловкости. Она, конечно, ждет снаружи, но дверь остается полуоткрытой, чтобы зонд, соединяющий мою руку с аппаратом, не сломался.
Если надо сходить по-маленькому, еще куда ни шло, но вот когда дело доходит до другого… Тут я готов от стыда сквозь землю провалиться из-за этой открытой двери. Особенно когда у меня газы, а они бывают практически всегда из-за лекарств, которые я принимаю.
– Умойся там хорошенько! И наведи красоту, потому что сегодня к тебе придет гость! – кричит она снаружи.
Точно, гость, я и забыл совсем.
Такой нежданный гость, что моя мать даже не решается назвать его имя.
Гость, который мне совсем не нужен, которого я не звал и видеть не хочу.
Провались оно все.
Мальчик со шрамом на брови
– Кажется, таких у тебя еще нет? – сказал наконец мальчик со шрамом на брови.
– Нет, таких у меня нет, спасибо большое, – соврал его друг, рассматривая содержимое пакета: шесть или семь комиксов.
И на этом разговор двух друзей, которые еще несколько месяцев назад могли болтать часами, оборвался.
Наступила гробовая тишина, которую родители обоих поспешно заполнили дежурными фразами: «Что ж, похоже, ему уже лучше», «Да, уже лучше», «Уверен, что вы очень скоро поправитесь», «Ты очень сильный…».
Минут десять они продолжали этот неловкий диалог, то и дело проваливаясь в бесконечно длинные паузы и не зная, за что зацепиться взглядом.
– Ну, нам пора… выздоравливай поскорее, – сказала мама мальчика со шрамом на брови. Она мечтала уйти как можно скорей из страха, что разговор переключится на тему, о которой ей совсем не хотелось говорить.
– Спасибо, спасибо, что пришли, – ответила мама бывшего мальчика-невидимки.
Никто ни о чем не спрашивал, никто не проронил ни слова о несчастном случае, как будто каждый день любой ребенок может перенестись из домашней постели на больничную койку и это абсолютно привычно и естественно.
Никто об этом не говорил.
Одни родители молчали, потому что догадывались, что они могли реально что-то сделать, другие – потому что не сделали ничего, чтобы хотя бы догадаться.
Один мальчик молчал, потому что сделал все возможное, чтобы не замечать происходящего, другой – потому что понимал, что обвинять других, после того как ты сам решил стать невидимкой, просто нечестно.
Визит
Конечно, я не забыл. Как я мог забыть о приходе этой гостьи?
Еще вчера вечером, сразу после ужина, родители завели один из этих неловких и трудных разговоров… Они оба очень нервничали, особенно мой отец, который начал говорить первым.
– Видишь ли, – сказал он, не глядя мне прямо в глаза, – завтра придет этот доктор… специальный.
– Еще один? – уточнил я.
– Да, еще один, но это уже не связано ни с ранами на лице, ни с ударом головы, ни с потерей памяти, потому что это уже более или менее начинает приходить в норму.
– Так кто же тогда? – спросил я уже в полной растерянности.
– Ну, это доктор, который занимается лечением других видов ран.
– Каких?
– Психологических травм.
– Так это психолог? – догадался я.
– Да, он самый, – признался отец.
– Но, пап, мам… – я смотрел на них в полном недоумении. – Ведь я не сумасшедший, – сказал я, теперь уже сильно нервничая.
– Конечно нет, дорогой, ты вовсе не сумасшедший, – ответила мама, крепко держа меня за руку. – Психологи помогают людям, с которыми произошло что-то плохое. Самое главное, чтобы ты рассказал доктору все, что тебе хочется сказать. Можешь говорить все что угодно, ничего не бойся.
– Все что угодно?
– Абсолютно все, чем тебе хочется поделиться, – повторила мама.
– А если мне ничем не хочется делиться?
– Послушай… не надо так, это для твоего же блага.
– Можно рассказать о своих суперспособностях?
– Расскажи все, что захочешь.
Этот последний ответ мне совсем не понравился: расскажи все, что захочешь… Ей осталось добавить: даже если ни одному твоему слову не поверят, даже если будут думать, что ты свихнулся.
На этом неловкий разговор закончился, и мы больше не возвращались к этой теме. И вот теперь меньше чем через час «специальный доктор» придет на меня посмотреть.
Я довольно сильно нервничаю. Я понятия не имею, что этот доктор хочет узнать, какие вопросы будет мне задавать и захочу ли я вообще отвечать на них.
Потому что правда – не всегда лучший вариант. Особенно если она настолько невероятна, что ее легко принять за ложь.
Так что я буду врать. Не то чтобы врать, просто не стану рассказывать ни о чем, что со мной произошло. Я не буду говорить, что все мои суперспособности проявились в тот день, когда я превратился в человека-осу. О том, что могу дышать под водой столько времени, сколько захочу, бегать с такой скоростью, что люди улавливают лишь проносящийся мимо ветер. И, конечно, не скажу, что на спине у меня есть панцирь – как у черепашки-ниндзя, – который защищает меня от ударов, что я могу предугадывать движения людей и превосходно видеть в темноте… Ведь мне все равно не поверят и будут думать, что я сумасшедший.