Легким движением я вернул пуховик в чехол, положил его в карман невидимого плаща рядом с несколькими пилюлями Фреда, которые я переложил из коробки в пластиковый мешочек, чтобы не гремели, и небольшой суммой денег.
Оставшиеся пилюли я высыпал в сахарницу и наполнил её доверху. Надвинул капюшон поглубже, посмотрел в зеркало – абсолютная пустота! Открыл дверь и вышел из квартиры.
Тихо спустился по лестнице до первого этажа. Тип в шапке был на месте. Только теперь он не смотрел в телефон, а беспокойно расхаживал взад-вперед, периодически затягиваясь сигаретой. Видимо, основные силы были на подходе.
Я вышел на площадку и остановился в полутора метрах от него. Он равнодушно смотрел сквозь меня, маленькие серые глазки беспокойно бегали под надвинутой шапкой. Я прошелся взад-вперед вместе с ним, и когда он, наконец, остановился у окна, внезапно выхватил сигарету из его пальцев и замер.
Непередаваемое удивление отразилось на его лице. С отвисшей челюстью, он смотрел как завороженный на витающий в воздухе окурок и, в конце концов, поднял руку, чтобы схватить его.
Я отстранился на секунду, и со словами: «Курить вредно!» воткнул тлеющий бычок в его щетинистую щеку.
Дикий вопль боли застал меня уже на улице. В этот момент мятая, чёрная хонда-аккорд резко затормозила возле подъезда. Оттуда вывалились трое громил и вошли в подъезд. Водитель остался в машине. Двигатель он не глушил. Я присел у машины и аккуратно выкрутил ниппели из обоих задних колес. Забросил их подальше в снег и пошел прочь.
На моё счастье, было сухо, температура держалась в районе пяти градусов тепла, поэтому в своих самодельных носках и пончо я не почувствовал особого дискомфорта.
Вечер уже забрал краски дня (которых, впрочем, в зимней Москве и так немного) оставив только свет фонарей и тьму, в которой я накинул свой пуховик НН и уже видимый подошел к стоянке машин…
Через минуту я катил на такси по кольцевой в сторону уездного городка, где проживала мама Риты. Водителя нисколько не смутил мой внешний вид – мало ли чудаков бродит в московских сумерках в длинных плащах. Ну, насмотрелся «Горца», с кем не бывает!
Ещё через пятьдесят минут я уже звонил в дверь нужной квартиры. Ритина мать открыла дверь и удивленно уставилась на меня. Видимо её удивил мой пуховик. (Здесь же не Москва! Горцы тут не в чести. Если кто-то в плаще до пят, значит, под ним прячет что-то (или вообще ничего)).
– Здравствуйте, Вера Сергеевна! – я изобразил самую милейшую улыбку – как поживаете? Рита дома?
– Здравствуй, Саша! – пыталась казаться безмятежной Вера Сергеевна, но женщина она была простая, и бегающий взгляд выдал смятение, одолевавшее её – а, что ты не позвонил? Ритуся полчаса назад пошла…ээ… пройтись по магазинам! Зайдешь?
– Нет, спасибо, пойду, попробую её там найти! Она в Маяк пошла?
– Да, вроде туда – неуверенно отвечала Вера Сергеевна – куда ж ещё то!
Действительно, куда ж еще. В городке был всего один универмаг, местами переходящий в рынок.
Вера Сергеевна меня терпеть не могла, считала «слишком умным», «себе на уме» и совершенно не практичным. Характер у неё был скверный, с диктаторскими наклонностями, сформированный трудной провинциальной действительностью, хроническим безденежьем и одиночеством (растила дочь она одна). В моё отсутствие, она обожала выносить Рите мозг причитаниями о том, какой ужасный выбор она сделала, постоянно пыталась познакомить её с достойными мужчинами, рукастыми, с хозяйством и «настоящей» специальностью. Рита сама рассказывала мне об этом. Каждый раз, когда я забирал её от мамы.
Махнув рукой на прощанье, я сбежал вниз по лестнице. На улице холодный ветер нес снежную крупу и сухие листья. Я натянул поглубже капюшон и двинул в сторону Маяка. Мимо меня неторопливо, шурша шипованными покрышками, проехал блестящий, необычного бордового цвета мерседес, явно не из этого района. Странный цвет его возбудил в моей памяти смутные ассоциации. Я остановился, задумавшись.
Так и есть! Такую машину я видел в своем телефоне на видеофайле с камер наблюдения в моём подъезде, скинутом по моей просьбе друзьями из охранного агентства. На такой машине приехали люди привязавшие муляж гранаты к моей двери. И вот теперь такая же машина у дома моей девушки.
Я дважды произнес вслух номер авто. Этим приемом я пользовался в своей работе для запоминания цифр и хорошо владел им.
Мерседес остановился напротив Ритиного подъезда. Дверь со стороны пассажира открылась, послышались звуки музыки, басовито воспроизводимые дорогой аудиосистемой и знакомая фигурка в короткой шубке выпорхнула, посылая на ходу воздушные поцелуи внутрь авто.