Потом, вечером, после того как объявляется дед Тене, — он обнаружил какой-то бар и разговорился там с французским цыганом, — а Иво с Кристо возвращаются из купальни, мы снова идем к гроту. В темноте он выглядит намного красивее: зажжены все свечи в большой штуке, похожей на люстру, и статую Марии озаряет мягкий свет, так что она больше не кажется пластмассовой, а становится почти похожей на живого человека — или на видение вроде того, что много лет назад явилось Бернадетте. Повсюду вокруг — по всему городу, на крутых лесистых холмах — горят огни, а на самом высоком, почти в поднебесье, светится огромный крест. Ночь безветренная и теплая. На деревьях стрекочут насекомые, в темном небе мерцают миллионы звезд — их намного больше, и они намного ярче, чем дома.
Священник ведет какую-то службу. У него изумительный голос, которым он скорее выпевает слова, чем произносит их. Ба поминутно дергает меня дурацкими вопросами о том, что он говорит, но я не понимаю. Я разбираю одно слово из десяти, но это мне нравится; мои мысли уносятся куда-то вдаль, освобожденные от своих привычных скучных рамок. Я смотрю на подсвеченный крест и на звезды, на статую и на свечи. Люди вокруг вполголоса подхватывают слова священника. Где-то начинает играть музыка — негромкая, несущая в себе утешение, и вступает женский голос. Мне так хочется, чтобы чудо произошло, что я не осмеливаюсь больше смотреть на Кристо. Мне хочется плакать. Ба обнимает меня за плечи. Она тоже плачет.
И в этот миг я по-настоящему верю. Я верю во все это.
Однако же нам приходится уйти из грота, чтобы раздобыть чего-нибудь поесть. Ба толкает в гору кресло деда Тене, а Иво несет Кристо — малыш уснул у него на руках. Наверное, очень устал после всех этих святых дел. Иво протягивает мне сигарету. Он сейчас кажется намного спокойнее.
— Ну, как все прошло в купальне? Хорошо? — спрашиваю я.
Не представляю себе, что там должно было произойти.
— Да, все было хорошо.
— Здорово, что так тепло. Уверен, с Кристо все будет нормально.
— Угу.
— Все было так же, как когда ты приезжал сюда в прошлый раз?
— Да, почти. Теперь у них больше ассистентов.
Иво устремляет взгляд в кромешную темноту.
— А ты тогда почувствовал, — ну, когда был здесь в прошлый раз, — ты почувствовал, что исцеляешься?
— Тогда — нет. Была вода как вода. Самая обыкновенная. Довольно холодная.
— Так я и думал, — говорю я вслух, хотя в глубине души испытываю облегчение.
Мне всегда не давал покоя вопрос, сразу ли Иво понял, что исцелился.
— Бальтазар хотел, чтобы я вернулся и поговорил со священником о том, что со мной произошло.
— Да? Может, и стоило бы, — отвечаю я.
В глубине души меня гложут сомнения. А вдруг здесь решат, что, раз с тобой случилось чудо, ты теперь их с потрохами? Но по голосу Иво я понимаю, что он не станет ни с кем разговаривать — ни за какие коврижки.
— Чем ты, малыш, занимался весь день?
— Мы ели омлет с жареной картошкой. Было очень вкусно. Ой, а еще ведь… — У меня в голове не укладывается, что я вспомнил об этом только сейчас. — Я набрал четыре галлона святой воды!
Иво улыбается, а потом вдруг начинает смеяться — и это веселый смех, а не злой. Он по-настоящему развеселился. Я сто лет не слышал, чтобы он смеялся.
10
Рэй
— Миссис Хирн? Меня зовут Рэй Лавелл. Я пытаюсь связаться с вашим братом и племянником.
— С моим братом?
— Тене Янко. И с Иво.
В трубке повисает молчание.
— Это что, розыгрыш?
— Нет, ни в коем случае. Миссис Хирн…
— Янко. Мисс Янко.
— Прошу прощения. Мне сказали, что вы можете сообщить мне о местонахождении ваших родных.
— Мне придется вам перезвонить. Какой у вас телефон?
Я диктую ей номер офиса. Луэлла Янко — подозрительная женщина. Она перезванивает минут через десять; наверное, проверила номер по телефонной книге. Андреа соединяет ее со мной.
— Почему вы хотите с ними поговорить?
— Это касается Розы Вуд. Розы Янко. Я пытаюсь найти ее след.