Оба привстали и пожали друг другу руки через широкий стол, затем снова сели.
Гарстенг придвинул к себе какую-то папку и раскрыл ее.
— Та-ак, — протянул он, быстро перебирая лежавшие в ней бумаги. Минуту-другую он, молча их просматривал, затем поднял глаза и пододвинул Халлесу ящичек с сигарами. — Прошу!
Закурив, Гарстенг откинулся в кресле, выпустил в потолок облако дыма и приступил к деловой беседе. Говорил он с заметным манчестерским акцентом.
— Кларкснуэл писал мне о вас и прислал образцы вашего творчества. Рассказы хороши, иначе я не пригласил бы вас сюда. Но пробить себе дорогу вы не можете. Правильно? Скажем прямо — положение у вас тяжелое. А мы набираем способных литераторов, не умеющих пристраивать то, что они пишут. И вам тоже мы предлагаем работать у нас. На каких условиях — это вы, вероятно, уже знаете от Кларкснуэла. Если вы согласны, у вас будут нормированные рабочие часы, и в эти часы вы обязаны писать то, что вам поручат. Все это будет печататься под чужими именами. Ну, а в свободное время, можете писать для себя. И помните: если вы кому-нибудь заикнетесь, что писали за того или иного автора, вы отсюда пулей вылетите. Мало того, вы попадете в черные списки, и вам нигде в Англии ходу не дадут: я человек влиятельный. То же самое будет, если вы хоть словом обмолвитесь о характере нашей организации — даже в том случае, если решите не работать у нас. Для всего внешнего мира мы просто колония писателей. Говорите всем, что лорд Клигнанкорт облек в современные формы меценатство, которое всегда было отличительной чертой английской аристократии. Он предоставил свой дом сообществу писателей, и здесь они за умеренную плату могут жить на всем готовом и спокойно работать. Вот и все… Ну, что же вы решили? Согласны принять наше предложение? Испытательный срок — месяц, а затем каждая сторона имеет право отказаться.
Слушая этого человека, Халлес все время внимательно наблюдал за ним. Так вот он Гарстенг, этот знаменитый певец английской деревни, апостол идиллической «старой Англии», главный редактор ежемесячного журнала «Рощи и долины», издатель серии «Красоты нашей родины», редактор еженедельника «Ареопаг», директор издательства «Слоуп и Крауди», сценарист, радиокомментатор и так далее и так далее. В своей черной визитке, жилете с белой выпушкой и серых в полоску брюках, коротко подстриженный, он был очень элегантен и производил впечатление человека энергичного и деловитого. На вид ему было лет за тридцать.
— Ну, что же? — сказал он отрывисто. — Согласны?
— Согласен.
— Отлично. Посмотрим, как вы работаете.
Он нажал кнопку звонка и нагнулся к ящику.
— Мисс Ленгтон, попросите ко мне на минутку мистера Порпа.
— Мистер Порп — наш контролер-распорядитель, — пояснил он затем Халлесу. — Он вас введет в курс дела, даст первое задание, словом — все устроит. Да, кстати... буду вам очень признателен, если вы сегодня вечером придете на наше собрание в сельском клубе. Ваши коллеги объяснят вам, что надо делать. Разумеется, это не входит в ваши обязанности, так как это работа не литературная, но вы меня очень обяжете, если придете.
«А если не придете, мы вам это припомним», — мысленно докончил за него Халлес, когда Гарстенг с беглой ледяной усмешкой посмотрел на него в упор ничего не выражающим взглядом. Он кашлянул и сказал:
— Приду с удовольствием!
В дверь постучали, Гарстенг крикнул: «Войдите». Вошел тощий человечек лет шестидесяти, с желтым, как воск лицом и реденькими, прилизанными рыжеватыми волосами. Он слегка поклонялся, сложив руки, как это делают слуги-китайцы, и, не поднимая глаз, ступил шаг-другой по ковру.
— Порп, это Халлес. Он будет у нас работать. Укажите ему, где и что надо делать.
Порп на миг поднял маза, но смотрел куда-то в сторону.
—Слушаю, мистер Гарстенг.
Гарстенг жестом отпустил их.
Когда они шли вниз по парадной лестнице, Порп выпрямился н неприятным, квакающим голосом сказал:
— Сейчас покажу вам, где мы работаем.
Из вестибюля он повел Халлеса по коридору и дорогой показал ему ряд комнат. В четырех больших комнатах сидели за столами писатели и усердно стучали на пишущих машинках. Халлесу указали свободный стол, где ему предстояло работать. В пятой комнате помешалась обширная библиотека. Ведал ею немец, с которым Порп познакомил Халлеса.
— Это — доктор Фикенвирт. За всеми справками, какие вам понадобятся, обращайтесь к нему. Он вам что угодно разыщет, — сказал Порп с гордостью.
В следующей комнате Беверли Кроуфорд читала рукописи. Она доставала их, точно сэндвичи, из разорванного бумажного пакета, лежавшего у нее под рукой. Еще несколько таких пакетов были сложены подле нее на полу.