— Пожалуйста! — сказал Уэлтон и протянул ему листок, а Купферстечер бережно положил его в бумажник.
Наконец, Гарстенг улучил момент и встал, чтобы увести гостей.
Уэлтон слышал, как американец сказал ему: «Чек вы получите на днях. На чье имя его выписать?» А Гарстенг ответил: «Напишите: Клигнанкорт-холл, директору».
В гостиной быстро освободили место для танцев, а в углу устроили буфет — весь стол был заставлен бутылками бренди, виски и других крепких напитков. Из радиолы непрерывно лилась танцевальная музыка, ей вторил гул возбужденных голосов и взрывы смеха. Но танцевали мало и как-то лениво. Халлес с Софи и несколько других пар сонно покачивались на паркете, но большинство предпочло уютно расположиться на диванчиках. Наконец Уэлтон дал «сигнал отбоя», и можно было уйти наверх в спальни.
XIII
Когда Гарстенг увел гостей из столовой, Тредголд, внял голосу благоразумия, тоже величественно удалился и забрал с собой совсем уже захмелевшего Порпа. Уэлтон еще раньше, извинившись, ушел в гостиную, где начинался бал
Чувствуя полное изнеможение, Гарстенг все же взял себя в руки и повел американцев осматривать дом. Он что-то мямлил об архитектурных особенностях здания, о комфортабельности жилых комнат. По временам до гостей доносились звуки музыки.
— Да, писатели ваши умеют развлекаться, — сказала мисс Каспидор. — А я уже просто с ног валюсь.
— Я тоже, — заметила миссис Купферстечер.
Гарстенг с радостью откликнулся на этот намек. Он давно спрашивал себя, сколько еще времени американцы будут способны ходить и все осматривать.
Первым делом миссис Купферстечер была водворена в комнату, отведенную ей и ее мужу. Затем Гарстенг обратился к мисс Каспидор:
— Так как лорд Клигнанкорт в отъезде, то, если вы не возражаете, мы поместим вас в его комнате.
Эту блестящую мысль подал ему Уэлтон.
— Возражаю? — воскликнула мисс Каспидор. — Да что вы, я в восторге! Вот будет у меня, что рассказать нашим дамам, когда я вернусь в Штаты! Воображаю их лица, когда они услышат, что я ночевала в спальне настоящего английского графа и что в этой самой комнате, как говорит легенда, когда-то провела ночь королева-девственница Елизавета!
Гарстенг был уже не в состоянии объяснять все сначала и поспешил увести Купферстечера к себе. По дороге они встретили неутомимого Уэлтона, и вскоре радио внизу было выключено, и во всем доме воцарилась тишина.
— Не выпьете ли капельку виски на сон грядущий? — предложил Гарстенг. Радушие гостеприимного хозяина восторжествовало над усталостью и нетерпением.
— Пожалуй, могу одолеть стаканчик, — охотно согласился американец. — К тому же нам с вами еще надо потолковать о деле.
Гарстенг ответил вымученной улыбкой. Он с тоской и ужасом думал о том, что Уэлтон сейчас даст сигнал всем разойтись по комнатам — и куда же денется обиженная Софи Трегаллик?
— Да, разумеется, — сказал он рассеянно и поставил на стол виски, все время прислушиваясь, не раздастся ли какой-нибудь шорох в соседней комнате — его спальне.
— Так вот, Гарстенг, — начал Купферстечер, удобно развалясь в кресле. — Я уже вам говорил, что наш комитет, по моей рекомендации, непременно ассигнует кругленькую сумму на поддержку вашей колонии. Насчет этого не сомневайтесь. Это будет сделано для того, чтобы вы расширили рамки вашей организации. Я хотел бы, чтобы вы собрали здесь втрое или вчетверо больше писателей, чем сейчас. Таково мое предложение, и я не сомневаюсь, что комитет поручит компетентному американскому архитектору разработать проект перестройки этого здания.
Гарстенг сделал попытку прервать его:
— Одну минутку, мистер Купферстечер! Когда вы заговорили о субсидии, я...
— Об этом не беспокойтесь, сэр, все будет в порядке. Вас удивляет, что я так сразу придумал новые формы для вашей работы? Скажу, не хвастая: именно такие умы, как мой, и создали американский бизнес. Вы можете больше ни о чем не заботиться, Гарстенг, думать буду я. Теперь дальше: сюда придется командировать сотрудника ФБР, и он будет тщательно следить, чтобы в вашей литературной продукции не было никакого антиамериканского уклона. Разумеется, и прошлое всех ваших писателей будет проверено, для того чтобы преимуществами этой колонии могли пользоваться только подлинные демократы. Кстати, название ее надо будет изменить — придумаем такое, которое будет более определенно указывать на культурный характер нашего начинания. Ну, например, «Фонд имени Лонгфелло и Шекспира». Таким образом, мы подчеркнем сотрудничество обеих наших стран. Затем я считаю, что следует предоставить какое-то количество мест писателям других демократических стран, чтобы они имели возможность проводить здесь некоторое время: в первую очередь, конечно, американцам, ну и писателям Западной Германии, Италии, Японии, а может, и некоторым другим. Постоянное помещение и щедрую стипендию мы предоставим писателям из-за железного занавеса, которые пожелали вырваться на свободу.