— Кому мы говорили?
— Да.
— Ну, я помню, что говорила своим родителям по телефону.
— Они живут в Ливерпуле, верно?
— Да. И еще, когда мы встречались с Корнелиусом в Лондоне, то тоже это обсуждали. Я сказала, что волнуюсь, потому что самолет такой старый, а Корнелиус посчитал полет увлекательным.
— Очень интересно. А еще кому-нибудь говорили?
— Нет. — Ким наморщила лоб, вспоминая. — Только моим родителям и Корнелиусу.
— Думаю, что твоих родителей мы можем вычеркнуть. Твой отец ведь не является международным террористом, у которого есть зуб на Тодда?
— Нет. Он отошедший от дел владелец магазина электротоваров, который души в нем не чает.
— Тогда остается один Корнелиус.
Они прошли дальше и обогнали пожилую женщину с повязкой на глазу, которая не спеша двигалась в сторону клиники для амбулаторных больных и остановилась, чтобы перевести дух и поздороваться с ними.
— Здесь мы вряд ли еще что-нибудь сможем сделать, — сказал Кальдер. — Думаю, что мне надо побывать в Южной Африке, посмотреть место, где умерла Марта. Увидеть, где она жила. Может, удастся найти людей, которые знают о последних неделях ее жизни. Попытаться отыскать ее дневник. Я надеялся на помощь Тодда.
— Сейчас он помочь не сможет, только позже, — ответила Ким. — А Кэролайн?
— Но тогда ей было всего двенадцать лет, верно?
— Да. Но она заметила дневник. И вспомни: она сказала Корнелиусу, что тоже хочет узнать о смерти Марты больше. Если хочешь, я позвоню ей. У нас хорошие отношения, на самом деле. — Ким вытащила мобильник. — Я могу позвонить прямо сейчас.
— Хорошо, — согласился Кальдер. — Позвони.
Они присели на газон с густой травой возле здания ортопедического отделения, и Ким стала копаться в сумке в поисках записной книжки с номером телефона. В Англии было около шести вечера, значит, в Сан-Диего наступило утро. Ким набрала номер телефона, и Кальдер нагнулся к ее уху, чтобы тоже слышать разговор.
Кэролайн взяла трубку, и было видно, что она рада звонку Ким. Еще больше она обрадовалась, узнав, что Тодд очнулся. Ким рассказала, что собирается сделать Кальдер, и спросила, с кем ему там стоит встретиться.
— Трудный вопрос, — смутилась Кэролайн, и ее голос, искаженный помехами, стал еще больше походить на речь коренных жителей Калифорнии. — У нас дома часто бывали гости, но я не знаю наверняка, с кем из них мама дружила или кому могла довериться. Конечно, там по-прежнему постоянно живет Зан. Думаю, что теперь она в Кэмпс-Бей — это престижный пригород Кейптауна.
— У меня есть ее адрес.
— Отлично. Потом наша служанка Дорис. Если Алекс ее увидит, пусть обнимет за меня покрепче. Мне она очень нравилась. Подожди… Был какой-то газетчик, работавший на отца: Джордж — как его? Джордж Филд, кажется. Они с мамой очень дружили. И еще она очень много времени уделяла какому-то благотворительному проекту в черном поселении Гугулету. Там у нее тоже были друзья. Вряд ли я еще кого-нибудь вспомню. Я хорошо помню родителей своих подруг, но они скорее были важны мне, а не маме.
— А что насчет дневника? — поинтересовалась Ким.
— «Хондехук», конечно, продали. Она писала, что прятала его в столе с бумагами о налогах, верно? Бог знает, где он сейчас. Может, у папы дома, в Филадельфии? Скорее всего стол продали в Южной Африке, а старые бумаги, наверное, просто выбросили, как он и говорил.
— Жалко. — Ким не скрывала разочарования.
— Но я вспомнила о дневнике еще вот что. Вообще-то я об этом никогда не забывала, но тогда, на ужине, папа был таким нервным, что я не решилась рассказать. Ты помнишь, я говорила, что видела, как мама что-то переписывает в свой дневник из чужого дипломата?
— Да.
— Я не помню имя человека, кому принадлежал дипломат, но имя второго я запомнила. Андрис Виссер. Я запомнила, потому что у моей лучшей подруги фамилия была тоже Виссер, а африканерских фамилий в школе было раз, два и обчелся. Я спрашивала ее — вдруг он был ее отцом, но она его не знала. И еще я помню, что он хромал.
Ким подняла глаза, чтобы убедиться, что Кальдер все слышал. Он утвердительно кивнул.
— Просто отлично, Кэролайн, — похвалила Ким.
— Я не решилась упомянуть это имя за столом. Папа так болезненно на все реагировал… И там был Эдвин. — Она помолчала. — Я не доверяю Эдвину. Я помню, что они с мамой друг друга терпеть не могли.
— Я понимаю, — сказала Ким. — А как насчет Зан?
— О, с ней все по-другому. Мы долго ее не видели с тех пор, как я была совсем маленькой, но в ту зиму она появилась и прожила у нас пару месяцев. Они с мамой отлично ладили. С ней стоит встретиться и поговорить.
— Спасибо, Кэролайн.
— Послушай, если понадобятся деньги, просто дай мне знать. Может, я оплачу поездку Алекса? Или хотя бы ее часть?
Ким взглянула на Кальдера. Он отрицательно покачал головой.
— Я спрошу его. И мы сообщим тебе обо всем, что удастся узнать.
— Хорошо. И еще, Ким…
— Да?
— Поцелуй от меня Тодда, хорошо?
Они направились обратно в больницу.
— Так странно, — сказала Ким. — Когда я увидела здесь Донну, я боялась, что Тодд очнется, опасалась тех чувств, что буду испытывать по отношению к нему. Но сейчас я так рада, благодарна и даже счастлива.
— Это хорошо.
— Может, это звучит глупо, но я думаю, что наш с тобой поступок погасил мою злость. Сейчас я даже больше злюсь на себя, и поэтому мне гораздо легче простить его. Может, наш брак распадется, когда он выздоровеет, но я надеюсь, что этого не случится. Я готова начать все заново, если он тоже захочет.
— Нужно быть дураком, чтобы не захотеть, — подвел черту Кальдер.
Кальдер весь вечер занимался подготовкой к поездке. Через Интернет он заказал билет в Кейптаун на завтра и попытался найти хоть какую-то предварительную информацию, начав с Андриса Виссера. «Гугл», конечно, выдал несколько человек, но наиболее вероятным кандидатом был чиновник министерства финансов, работавший в 1980-е и 1990-е годы. Сведения о нем были достаточно скупыми: несколько докладов на разных конференциях, вхождение в состав каких-то комитетов со скучными названиями. Было очень странно, что у такого человека могла быть важная встреча с Корнелиусом. Никакого упоминания о том, чем он занимается сейчас или где живет. Но для начала все-таки кое-что.
Потом он нашел ссылку на слово «Лагербонд» в показаниях Комиссии по восстановлению правды и примирению. Как и говорила Ким, об этой организации лишь вскользь упомянул некий Бен Диллард, когда давал показания в связи с поданной им просьбой об амнистии за участие в подготовке и осуществлении взрыва офиса АНК в Лондоне в 1982 году. Он работал агентом южноафриканской тайной полиции и во время допроса упомянул, что его куратор, полковник Ретиф, был, по слухам, членом «Лагербонда». Полковника Ретифа допросить не удалось, поскольку он умер в 1990 году.
Кальдер посмотрел информационные сайты Южной Африки, надеясь узнать о Дилларде побольше. Как выяснилось, того действительно амнистировали, но в 2000 году он был убит грабителями, которые забрались к нему в дом.
Выключив компьютер, Кальдер позвонил в Нью-Гемпшир Донне Снайдер. Она сначала испугалась, услышав его голос, но потом очень обрадовалась, когда он сообщил, что Тодд пришел в себя. Кальдер постарался закончить разговор как можно быстрее и прервал ее, когда она начала рассказывать о своих переживаниях и спрашивать, не стоит ли ей уйти из школы. Он выполнил обещание и был рад оставить эту проблему за тысячи миль от себя.
На следующий день он отправился в Хитроу, намереваясь по дороге заехать в Лэнгторп и больницу. На аэродроме, как обычно, царила обычная суматоха. Джерри проявил сочувствие в связи с несчастьем, приключившимся с Энн, но не одобрил планов Кальдера об отъезде. Это означало сокращение учебных полетов из-за нехватки инструкторов и разочарование клиентов, но Кальдер стоял на своем. Джерри придется обойтись без него.
В больнице его ждали хорошие новости: Энн пришла в себя. Кальдер собирался пройти за медсестрой в палату, но путь ему преградил Уильям.