— Нет, — ответил Джордж, сдвигая мохнатые брови, — я не разговаривал с Корнелиусом очень давно. Во всяком случае, с тех пор, как он возродился в качестве американского газетного магната. Но Марта мне нравилась. И я не мог не выполнить просьбу ее детей.
— Спасибо, — еще раз поблагодарил Кальдер. Он отвлекся, чтобы заказать подошедшему бармену виски, но от сигары отказался. — Я знаю, что вы с ней дружили, и хотел бы узнать, что вообще происходило в то время, когда ее убили.
— Мы действительно дружили, особенно в то время. Я работал редактором «Кейп дейли мейл». В ту зиму Корнелиус решил закрыть нашу газету и распродать все свои южноафриканские издания. Я, как вы понимаете, был в бешенстве, и Марта тоже. Я знаю, что она пыталась отговорить Корнелиуса, но потерпела неудачу.
— Они тогда сильно не ладили, верно?
— Да, во всяком случае, на той стадии. Насколько я могу судить, у них был очень удачный брак, но примерно за год до ее смерти отношения испортились. Она была на десять лет моложе его, но назвать ее статусной женой-блондинкой нельзя. Она вообще не подходила для роли жены в подарочном исполнении и с бантиком сбоку. — Джордж хмыкнул. — Поэтому она мне и нравилась. Потом все у них разладилось. Отчасти из-за «Мейл», но были и другие причины.
— Например?
Джордж затянулся и, выпустив дым, внимательно посмотрел на Кальдера:
— Например, любовница Корнелиуса.
— Любовница?
— Любовница, сожительница — называйте ее как угодно. Молодая женщина по имена Беатрис Пинар. Потрясающе красивая и умная. Она окончила факультет журналистики и, по легенде, хотела набраться практического опыта, пройдя стажировку в «Зейл ньюс».
— По легенде?
— Она была шпионкой. У меня уже тогда были сильные подозрения на ее счет, но в конце девяностых ее имя всплыло во время показаний Комиссии по восстановлению правды и примирению. Нет, она не была замешана в насилии, пытках или чем-то подобном, но являлась агентом тайной полиции. Имела даже звание лейтенанта. Тайная полиция вербовала агентов среди студентов, внедряла их в либеральные университеты и поощряла работу в газетах или радикальных движениях. Некоторые имена стали известны: Джой Харнден, Крейг Вильямсон, Беатрис Пинар. Некоторые мы не узнаем никогда.
— А Корнелиус знал об этом?
— Я говорил ему о своих подозрениях, но он поднял меня на смех. Марте я тоже говорил.
— А она знала о романе между ними?
— Она догадывалась.
— А как насчет смерти Марты? Что, по-вашему, произошло? Вы верите, что ее убили повстанцы АНК?
— Нет, уверен, что нет. Это была типичная отговорка тайной полиции.
— А вы пытались выяснить, что на самом деле произошло? Вы же журналист!
— У меня не было такой возможности. Меня арестовали на следующий день после ее смерти.
— За что?
— Мне так и не сказали. — Он криво улыбнулся. — В те дни люди часто не знали, за что их арестовывали. Полиция имела право посадить за решетку на девяносто дней без предъявления обвинения. Пока я сидел в тюрьме, газету закрыли и Корнелиус уехал из страны. Тогда я думал, что меня посадили, чтобы помешать найти покупателя для «Мейл». Но не исключаю, что таким образом меня лишили возможности задавать неудобные вопросы о смерти Марты.
— А когда вас выпустили, удалось что-нибудь узнать?
— Я и не пытался, — признался Джордж с виноватым видом. — Я разочаровался в том, что может сделать журналист в Южной Африке, и решил, что принесу больше пользы, если стану освещать события в ней за рубежом. Я переехал в Лондон и стал южноафриканским корреспондентом одной из газет. Я не занимался расследованием смерти Марты. Корнелиус тоже.
— Это вас удивило?
— Если честно, то да. Когда основали Комиссию по восстановлению правды и примирению, я думал, что Корнелиус обратится с запросом о расследовании обстоятельств ее смерти, но он этого не сделал. Это дело было бы на особом контроле, и они бы почти наверняка все выяснили.
— Корнелиус говорит, что не стал ворошить прошлое как раз потому, что это вызвало бы нездоровый интерес.
Джордж пожал плечами.
— А Марта перед смертью упоминала в разговорах с вами «Лагербонд»?
— Вообще-то да. Но от нее я тогда услышал это название впервые.
Кальдер почувствовал, как сердце у него забилось быстрее. Наконец-то что-то нащупывалось.
— Это случилось за неделю до ее гибели. Она очень переживала из-за «Мейл» и Корнелиуса. Мы вместе обедали на Гринмаркет-сквер, и я хорошо помню, как это было. Она начала с расспросов о Малдергейте.
— Малдергейте?
— В 1978 году разразился страшный скандал. Вы о нем ничего не слышали?
Кальдер покачал головой.
— Слишком молоды, — заметил Джордж. — Это было большим событием, которое разрушило карьеру Кони Малдера, которого прочили в премьер-министры после Форстера, и расчистило путь для Питера Виллема Боты.
— Так что случилось?
— Человек по имени Эсел Роди из министерства информации направлял огромные правительственные средства на основание газет в Южной Африке и приобретение СМИ за рубежом. Идея была изменить в лучшую сторону сложившийся негативный образ страны и довести до широкой общественности точку зрения южноафриканского правительства. Они купили пару журналов в Европе и хотели приобрести «Вашингтон стар». Деньги перенаправлялись незаконно, и это просочилось в прессу. «Мейл» внесла свою лепту в обнародование этих фактов. За этим проектом стояли Кони Малдер, бывший в то время министром внутренних дел, министр финансов Нико Дидерихс и руководитель секретной службы генерал ван ден Берг. Форстер был вынужден подать в отставку, а Питер Виллем Бота обошел Кони Малдера на выборах. Самое забавное, что в восьмидесятые годы Бота направлял куда более значительные средства на тайные закупки ядерного и химического оружия. Но во времена скандала он считался относительным либералом. Даже я верил в это несколько лет.
Марта знала в общих деталях, в чем там было дело, но задавала очень много конкретных вопросов о подробностях. Ее что-то очень тревожило, и чем больше я рассказывал, тем сильнее было ее волнение. А потом она спросила, не слышал ли я о «Лагербонде». Я ответил, что нет. Я поинтересовался, в чем дело, и она пообещала, что все мне расскажет, возможно, очень скоро. По ее словам, это настоящая бомба и я точно захочу об этом написать. Она добавила, что доверяет мне и не сомневается, что я не побоюсь ее обнародовать, чего бы это ни стоило.
— Вы сказали, что тогда услышали о «Лагербонде» в первый раз. А потом еще приходилось встречать это название?
— Да. Но только слухи, ничего конкретного. Вы что-нибудь знаете о «Брудербонде»?
— Немного. Пожалуйста, расскажите.
— «Брудербонд» — это тайная организация, созданная после Первой мировой войны для защиты интересов африканеров в Южной Африке. Конечно, в те времена главная угроза исходила от англоязычных южноафриканцев. Но именно «Брудербонд» разработала концепцию апартеида. В эту организацию входили многие члены правительства, и она насчитывала не меньше десяти тысяч членов. Это была элита буров, которые стали своего рода мозговым центром правительства. Политика Национальной партии определялась комитетами «Брудербонда».
По слухам, «Лагербонд» представлял собой засекреченную структуру, созданную в рамках «Брудербонда». В него входило ограниченное число членов, и он обладал властью. Властью над чем — никто толком не знал. Конспирологи обожают эту тему, но реальными фактами никто не располагает. Имена участников организации никому не известны, за исключением отца-основателя, что признается практически всеми.
— И кто же это?
— Нико Дидерихс. В семидесятые годы он был министром финансов, а затем — президентом штата. Он был влиятельным членом «Брудербонда», учился в нацистской Германии в тридцатые годы. Дидерихс умер в 1977 году, но «Лагербонд», судя по всему, существует до сих пор. Несколько лет назад один мой друг попытался написать статью о «Лагербонде», но везде натыкался на каменную стену и обет молчания.