Наверное, чтобы залить свои неприятности.
Мерзавец!
Позже… Формально уже наступило утро 28 июня
Корнелиус так и не вернулся. Сначала я начала волноваться. Я боялась, что он где-нибудь напился, а потом сел за руль и разбился по пути домой.
Но теперь я знаю, что случилось. У него появилась другая женщина. Я не знаю, кто она и где живет, но он поехал к ней. Когда он уезжал из дома, у него на лице было странное выражение. Он решил, что если я не пускаю его спать к себе, то он поедет спать к ней.
Это объясняет мое ощущение, что я его теряю и что он от меня отдаляется. Я действительно его теряла! И дело вовсе не только в «Мейл». Пока я это пишу, он где-то трахается на стороне!
Ну и черт с ним! Ублюдок! Мерзкий, противный ублюдок!
5
— Присядьте, пожалуйста. Я скажу Ким, что вы приехали.
Сестра исчезла за дверью, на которой висела табличка «Отделение интенсивной терапии и реанимации». После беготни последних двух часов Кальдеру было трудно усидеть на месте. Вертолет доставил их с Тоддом прямо в больницу на окраине города Кингз-Линн. Спасатели связались с аэродромом Лэнгторп и сообщили Ким о случившемся. Тодда сразу увезли в отделение интенсивной терапии, с Кальдером было все в порядке. Он вернулся на аэродром на такси, чтобы написать отчет об авиационном происшествии и позвонить владельцу «Яка». Тот, конечно, был шокирован тем, что случилось с его любимым самолетом, но искреннее беспокойство о Тодде и мысль, что на его месте мог оказаться он сам, несколько сгладили переживания по поводу утраты. Затем Кальдер вернулся в Кингз-Линн, чтобы присоединиться к Ким.
— Как он? — спросил он, когда она вошла в небольшую приемную, где родственники ожидали новостей.
Лицо Ким было бледнее обычного, волосы падали спутанными прядями на покрасневшие глаза. Дрожа всем телом, она опустилась в соседнее кресло, такая маленькая и поникшая.
— Господи, Алекс! Он все еще без сознания. Они наложили швы на рану, но думают, что у него перелом черепа.
— Он дышит нормально?
— Да. Но они не знают, когда он придет в себя. А когда очнется, неизвестно, не будет ли у него… повреждения. Ты понимаешь. Необратимого повреждения! — Она начала плакать и уткнулась в Кальдера, который обнял ее за плечо и слегка прижал к себе. — Он такой бледный. А его голова… Им пришлось побрить ему голову. Она сейчас вся забинтована. Я спрашивала, когда он очнется, а они не говорят.
Кальдер помрачнел и уставился в пустоту. Ким еще глубже зарылась ему в грудь.
— А что, если он так и не очнется, Алекс? — Она подняла на него глаза. — Что, если он не очнется?
— Он очнется.
На мгновение в глазах Ким промелькнула надежда, но она тут же выпрямилась и оттолкнула его.
— Ты не можешь этого знать! Ты говоришь это, просто чтобы успокоить меня, как и тогда с самолетом.
Кальдер беспомощно пожал плечами.
— Мы должны верить, что он очнется.
— Ты сказал, что это абсолютно безопасно. Я беспокоилась, что самолет старый, а ты заверил, что это не важно. — По ее щеке скатилась слеза, и она всхлипнула. — Ты всегда шел на идиотский и никому не нужный риск. Как в тот раз, когда ты залез на крышу Саут-Корта, чтобы попасть на вечеринку в колледже. Тебе было на все наплевать, а я думала, что ты себя убьешь! Ты считал это прикольным, хотя это было абсолютной глупостью!
Кальдер понимал, что таких упреков ему не избежать.
— Я знал, что говорил, Ким. И полет должен был быть безопасным, но произошло все иначе. Мне жаль. Мне очень жаль.
Ким не отрываясь смотрела на него. Затем она закусила губу.
— Что же случилось? Здесь никто ничего не знает. И я тоже.
Кальдер вкратце рассказал о пожаре в двигателе и посадке на песчаную косу.
— А в чем, по-твоему, его причина?
— Я не знаю, но на первый взгляд, похоже, в цилиндре была трещина.
— А разве это не проверяют техники? Ты же сам говорил, что самолет тщательно проверили.
— Так и было. Я только что еще раз сам проверил записи в журналах. Все регламентные работы были проведены и должным образом оформлены. Не думаю, что можно было сделать еще что-то. Пожары в двигателях очень опасны, но случаются крайне редко. В моей практике — это первый.
— Значит, мы должны просто принять это — и все? Какое-нибудь расследование будет?
— Конечно. КРПВА — Комиссия по расследованию причин воздушной аварии — обязательно проведет следствие, они работают очень скрупулезно. Проверят все записи, возможно, достанут из воды самолет и обследуют его. Они выяснят причину, им почти всегда это удается.