— Отец?
— Да?
— Ты помнишь, мы вчера обсуждали возможность возвращения Тодда в бизнес?
— Да.
— Не думаю, что он согласится. И не уверен, что это хорошая идея, даже если он согласится.
Корнелиус взглянул на старшего сына и произнес:
— Он согласится. И я собираюсь с ним поговорить об этом сегодня вечером. — Он сел за стол, водрузил на нос очки и взял отчет. — Разве тебе не надо заняться цифрами?
Эдвин мог считать себя свободным.
— А-а, вот и Тодд, наконец-то, как же я рад тебя видеть! — Корнелиус вошел в роскошно обставленную гостиную и хлопнул сына по плечу. — И тебя, Ким! — Он повернулся к невестке и обнял ее. — Прошу меня извинить, что вышел не сразу, но у нас с Эдвином было срочное дело наверху. Эдвину скоро надо ехать на деловой ужин, однако он хотел заглянуть и поздороваться.
Эдвин, топтавшийся позади отца у двери, натянуто улыбнулся сводному брату.
— Вижу, что Нимрод уже предложил вам выпить, — продолжал Корнелиус. — Это что — мерло Меерлуст?[4] — Он подошел к буфету и взял бутылку, чтобы посмотреть этикетку. — Неплохо, а, Тодд?
— Очень неплохо, — подтвердил тот.
— Оно просто восхитительно! — восторженно добавила Ким. Несмотря на прохладную погоду, она ради свекра надела голубое летнее платье и даже воспользовалась губной помадой и тенями для век, отчего ее лицо, обрамленное темными локонами, казалось еще бледнее.
— А я, с вашего позволения, налью себе чего-нибудь покрепче, — заявил Корнелиус и смешал коньяк с колой для себя и томатный сок с вустерским соусом для Эдвина. — Присаживайтесь. — Все расселись в креслах и на диване. Гостиная, обставленная солидной мебелью с развешанными по стенам картинами, была уютной. На улице стало темнеть, в сумерках Риджентс-парк уже был плохо виден, и Нимрод задернул плотные золотистые шторы. — Так вы навещали твоих родителей, Ким? Надеюсь, с ними все в порядке?
— О-о, они оба в отличной форме, спасибо, — ответила она, — футболисты Ливерпуля пробились в финал, и отец совершенно счастлив. Пока они играли, он полностью переключился на них, и у мамы образовалось много времени, чтобы заняться тем, что ей нравится.
— Надо мне как-нибудь приехать и сходить на футбол вместе с твоим отцом, — заметил Корнелиус.
— Он будет в восторге, — отозвалась Ким. — А как поживает Джессика?
Семья Джессики Монтгомери — третьей жены Корнелиуса, на которой он был женат уже двенадцать лет — входила в элиту Филадельфии.
— О-о, она сейчас вся в заботах. Только что купила новую лошадь и теперь на ферме занимается выездкой. Я бы взял ее с собой в Лондон, но мы приехали по делам, верно, Эдвин?
Тот нечленораздельно хмыкнул. Все сделали по глотку.
— По дороге сюда мы заезжали в Норфолк, — сказала Ким. — Заглянули проведать моего друга, который купил там аэродром.
— Вот как? Вы поднимались с ним в воздух?
— Было слишком облачно, — ответил Тодд. — Но он обещал прокатить меня на старом «Яке», если до нашего отъезда погода наладится.
— Звучит заманчиво, — заметил Корнелиус.
— А я вот сомневаюсь, — отозвалась Ким. — Это очень старый самолет. Похож на музейный экспонат.
— Друг наш знает Бентона Дэвиса, — сообщил Тодд.
Корнелиус нахмурился:
— Надеюсь, вы заезжали к нему не по этой причине.
— Я пытался увидеться с Дэвисом, как только приехал в Англию, но он отказался со мной встречаться. Мы подумали, что другу Ким может повезти больше.
— Как его имя? — спросил Корнелиус.
— Его зовут Алекс Кальдер, — ответила Ким. — Мы вместе учились в университете. Он торговал облигациями для «Блумфилд-Вайс». А Бентон Дэвис работает как раз там — вам наверняка об этом известно.
— Он обещал помочь?
— Ну… — замялся Тодд.
— Мы его уговорим, — уверенно заявила Ким.
— Ты все еще поддерживаешь отношения с Бентоном Дэвисом, отец? — поинтересовался Тодд.
Корнелиус с грохотом поставил бокал на маленький столик возле кресла.
— Да, поддерживаю! Но я тебе уже говорил, что не собираюсь обсуждать с ним это проклятое письмо! Со смерти Марты прошло почти двадцать лет. Все это случилось в прошлом, в другой жизни, и пусть там и останется!
— Она была моей матерью, отец, — тихо сказал Тодд. — Я имею право знать, как она умерла.
— Как она умерла? Мы все знаем как. Ее застрелили, черт побери! — Корнелиус повысил голос.
— Да, но кто застрелил ее? И почему?
— Повстанцы. Ее застрелили повстанцы.
— Отец, ты же сам в это не веришь, разве не так?
Корнелиус едва не ответил резкостью, но сумел сдержаться.