— Знаешь что, надо бы тебе побольше гулять, мистер Прорехх.
— О, вряд ли мне это понравится, — заявил Орехх. — И позвольте напомнить, что моя фамилия произносится без «Про», спасибо.
— На футбол зырил когда-нить?
— Нет, мистер Трев.
— Тогда пойдёшь со мной на завтрашний матч. Конечно, я не игрок, но матч всегда смотрю, если удаётся, — объявил Трев. — Кажись, обойдётся без поножовщины. Сезон ещё не начался, все только разминаются.
— Очень любезно с вашей стороны, но я…
— Слышь, приду за тобой в час.
— Но меня же увидят люди! — в отчаянии возопил Орехх.
Но в голове он уже слышал голос её светлости, спокойный и хладнокровный, как всегда: "Не выделяйся. Стань частью толпы".
— Не, не увидят. Уж поверь, — пообещал Трев. — Я всё улажу. Лопай свой пирог. Я пошёл.
Он вынул из кармана свою любимую банку, швырнул её в воздух, пнул несколько раз, так что она закрутилась и засверкала, словно какое-то небесное тело, а потом изо всех сил наподдал ей ногой, в результате чего да пенбанкана понеслась вперёд и с грохотом исчезла в соседней комнате, расположенной на несколько футов выше свечного подвала. Вопреки всем ожиданиям, там она, кажется, сама по себе остановилась, немного покрутилась на месте, а потом, к изумлению Орехха, ещё быстрее понеслась назад.
Трев непринужденно поймал её и сунул обратно в карман.
— Как у вас получается, мистер Трев? — спросил потрясённый Орехх.
— Сам не в курсе, — признался Трев. — Меня всегда удивляло, отчего другие так не могут. Всё дело в правильном вращении. Легче лёгкого. Увидимся завтра, окей? И не забудь узнать насчёт имени.
Конёбусы перемещались не быстрее пешехода, однако идти приходилось не тебе, плюс удобные сиденья, крыша над головой, и охранник с большим топором. Как ни крути, в холодный предутренний час лучшего транспорта за два пенса не сыскать. Гленда и Джульетта сидели рядом, плавно покачиваясь в такт с конёбусом и погрузившись в собственные мысли. Точнее, Гленда погрузилась; Джульетта потонула бы и в половинке мысли, буде таковая заведётся у неё в голове.
Зато Гленда просто мастерски научилась угадывать, когда Джульетта собирается заговорить. Она стала словно моряк, который заранее чует перемену ветра. Первыми всегда появлялись малозаметные признаки, как будто мыслям, прежде чем удастся сделать что-либо ещё, требовалось прогреть и раскрутить этот прекрасный мозг.
— Кто был тот парень, который приходил просить жаркое? — небрежно, как ей казалось, спросила Джульетта; точнее, ей казалось бы, что небрежно, знай она сложное слово «небрежно».
— Тревор Вроде, — ответила Гленда. — И тебе не захочется иметь с ним дел, уж поверь.
— Почему нет?
— Потому что он за Дурнелл! Воображает себя Лицом команды, к тому же. Его отец — Громила Дэйв Вроде! Твой отец просто с ума сойдёт, если узнает, что ты хотя бы словом перемолвилась с Тревом.
— У него очень милая улыбка, — сказала Джульетта с такой тоской в голосе, что Гленда мгновенно встревожилась.
— Он шалопай, — твёрдо заявила она. — Пристаёт ко всем подряд. И не умеет держать свои руки при себе.
— А ты откуда знаешь? — спросила Джульетта.
Да, ещё одна проблема с Джульеттой. Порой казалось, что межу этих прекрасных ушей почти совсем отсутствует мозговая активность, но вдруг прямо тебе в лицо выскакивает вот такой пренеприятный вопрос.
— Знаешь что, надо бы тебе научиться говорить покрасивее, — заявила Гленда, пытаясь сменить тему. — С твоей внешностью ты запросто смогла бы подцепить мужа, которого интересует ещё что-то, кроме пива и футбола. Просто выражайся чуть более изящно, а? Ты не должна говорить, словно какая-то…
— Где денежка моя, прекрасная леди?
Они подняли взгляды и увидели охранника, который остановился рядом, почти совсем не угрожающе помахивая топором. Честно говоря, особенно высоко поднимать взгляды не пришлось; обладатель топора был весьма низкого роста.
Гленда осторожно отодвинула лезвие в сторону.
— Не надо им тут размахивать, Роджер, — заявила она. — Это не слишком впечатляет.
— Ох, простите, мисс Гленда, — ответил гном, чьё лицо (по крайней мере, видимая из-за бороды часть лица) покраснело от смущения. — Долгая смена, вот и не признал. С вас четыре пенса, леди. Извините за топор, просто некоторые пассажиры повадились спрыгивать, не заплатив.
— Лучше бы ему вернуться туда, откуда он явился, — брякнула Джульетта, когда охранник отошёл в дальний конец конёбуса.
Гленда решила не спорить. Насколько она знала, её подруга не думала сама, а просто повторяла то, что услышала от других. Вплоть до сегодняшнего дня, по крайней мере. Но потом всё-таки не сдержалась:
— Скорее всего, он явился с улицы Паточной Шахты. Этот гном рождён в нашем городе.
— Значит, он болеет за Шахтёров? Могло быть и хуже.
— Не думаю, что гномы слишком уж любят футбол.
— Нельзя быть настоящим морпоркцем, если не болеешь за свою команду, — ещё один образчик замшелой "народной мудрости" от Джульетты.
На этот раз Гленда смолчала. Спорить с подругой было всё равно что пинать туман. Кроме того, лошади уже трудолюбиво шагали по нужной улице. Девушки сошли прямо около своих домов.
Дверь дома Джульетты была покрыта остатками многочисленных слоёв краски, точнее, пузырями и миниатюрными горными системами, в которые за множество лет превратились многочисленные слои краски. Самой дешёвой, разумеется. В конце концов, приходится выбирать: краска или пиво, а ты ведь не можешь пить краску, если ты, конечно, не мистер Джонсон из дома четырнадцать, который, похоже, хлещет краску постоянно.
— Слушай, я не стану рассказывать твоему отцу, что ты сегодня задержалась, — сказала Гленда, — но завтра жду тебя вовремя, поняла?
— Да, Гленда, — смиренно ответила Джульетта.
— И забудь про Тревора Вроде.
— Да, Гленда. — Снова кроткий ответ, но Гленда распознала этот блеск глаз. Такой она однажды уже видела. В зеркале.
Размышлять об этом не было времени — пора готовить завтрак для вдовы Овсянки, бедняжка почти не выходит из дому в последнее время. Надо развлечь старушку, переделать всю работу по дому, и, уже с рассветом, отправиться спать.
Проваливаясь в сон, Гленда подумала: "Говорят, гоблины кур воруют? Он, по-моему, совсем не такой…"
В полдевятого её разбудил брошенный в окно камешек. Сосед хотел, чтобы она взглянула на его отца, который вроде бы был «нездоров». Здравствуй, новый день. За всю свою жизнь Гленда не купила ни одного будильника.
Почему люди так много спят? Этот вопрос мучал Орехха уже давно. Ночью ему было скучно.
Когда он жил в замке, в Убервальде, в тёмное время суток всегда было с кем поговорить. Её светлость днём вообще не показывалась, поэтому по ночам у её дверей всегда толпились посетители. Конечно, Орехху было запрещено появляться перед ними, зато он знал все коридоры в замке и все секретные глазкИ в стенах. Кого он только не видел! Изящных ночных джентльменов в чёрных одеждах и гномов в железных доспехах, блестевших, словно золото (позднее, в своём подвале, пропахшем солью и грозами, Игорь показал Орехху, как достигается такой блеск). А ещё были тролли, немного более отёсанные, чем те, от кого он привык удирать, когда жил в лесу. Особенно запомнился тролль, сиявший, словно бриллиант. (Его кожа из живого алмаза, пояснил потом Игорь). Одного этого факта оказалось достаточно, чтобы навеки сохранить тролля в памяти Орехха, но было кое-что ещё. Однажды, сидя за большим столом с другими троллями и гномами, алмазный тролль заметил Орехха, следившего за встречей через крошечное отверстие на другом конце комнаты. Конечно, заметил, Орехх не сомневался в этом. Пришлось так стремительно отпрыгнуть от шпионского глазка, что Орехх стукнулся затылком о противоположную стену комнаты.
Подрастая, он изучил все подвалы и мастерские замка её светлости.
Ходи куда хочешь, беседуй, с кем хочешь. Задавай любые вопросы, тебе ответят. Если захочешь чему-то научиться, тебя научат. Используй библиотеку. Читай любые книги.