Глава 9
Все куда-то торопились, у каждого был свой маршрут мыслей, мои же загнали меня в тупик. Вот уже какую минуту я стою посреди этой серой массы, все краски будто засосало в воронку суеты и безразличия людей. А я всё искала выход из этого лабиринта, каждая петля мыслей приводила к глухой стене непонимания и растерянности. Я бы бросила это неблагодарное дело, но мне нужен был выход, хоть какая-то зацепка. И так по кругу, я будто ловлю тень, вроде вот она, но только ты хочешь на неё наступить и она ускользает. Вечер накрывал город своим тёплым покрывалом, лаская крыши последними лучами уходящего солнца. Улицы становились менее оживлённые, лишь редкие прохожие встречались на моём пути, они спешили домой, их там кто-то ждал. Но не меня, меня ждала лишь одинокая пустота и давящая тишина. Мой мир пошатнулся, всё в чём я было уверена и что придавало мне душевные силы, теперь не имело ни какого значения. Я не знаю, что мне с этим делать, как выкинуть его из своих мыслей. Нет, не только из мыслей, он забрался под самую кожу, пропитав собой каждую клеточку, каждую капельку крови, всё внутри меня было переполнено им. Стоило ему обнять меня тогда, как моё тело, словно губка впитало его тепло, запах, какую-то часть его самого. Это пугало, хотелось кричать от бессилия и топать ножкой, как в детстве. После того вечера прошло много дней и недель, но он так же писал мне сообщения. Первое время я не отвечала на них, но потом удерживать это желание ответить с каждой смс становилось все сложнее и я сдалась. Я часто перечитывала нашу переписку, там не было не чего такого, обычные вопросы и ответы. Мы узнавали друг друга потихоньку, с скоростью одно слово в минуту. В институте я старалась его избегать, глупо, но только так я могла избежать падения в бездну его чёрных глаз, только так я могла спасти свою душу и чувства, ещё слишком рано их открывать, выставлять на показ. Я не хочу, что бы они были как у всех, выставлены на витрину, на которую мог взглянуть каждый прохожий. Это слишком личное, оно лишь для двоих. С каждым днём я замечала изменения в себе, это не скрылось и от друзей, но они списали всё это на загруженность занятиями и кучей материала. Но истинная причина была известна лишь мне. Мне не хотелось смеяться и веселиться как раньше, я стала более замкнутой и закрытой. Мне всегда казалось, что если я улыбнусь, то все мои чувства будут написаны на моём лице. Это смешно конечно, но мне хотелось смеяться лишь с ним. Это болезнь, однозначно, неизлечимая, с симптомами сумасшедшего, в народе её называют любовью. Ангелы (Диномир и Рамина). - Что ты творишь? - Она была в ярости, смотря на выходки этого болвана, который не замечает очевидного. - Какая же ты заноза. Вот что тебе от меня надо? - Его раздражению не было предела, что она сует свой маленький нос куда не надо, смотрела бы за своим Изяславом лучше. - Отстань от них. - неужели он так туп, думала она. - Нет не каких "Их", есть он и она, мне не нужно не чего от него, пусть лишь исчезнет из жизни моей девочки. - Эти не к чему не приводящие разговоры начинают выводить его из себя. - Вот что ты привязалась как пиявка, такая же маленькая и противная. Ты Ангел-Хранитель, такое поведение недостойно. Ты знаешь, что мы должны делать так, как будет лучше для них. А им лучше не знать друг друга. - И так каждый день, он ей говорил эти слова уже раз сотый, а она всё упиралась. - Ты лишаешь их счастья, бестолковый чурбан. - Она даже сама удивилась от своих слов, что уж говорить про этого "чурбана", у которого глаза полезли на лоб. Их перепалки длились бы вечно, если бы эти двое были рядом друг с другом, но и в те редкие и мимолётные встречи им было что сказать друг другу. Изяслав. Как это больно, когда хочешь прикоснуться, делаешь шаг навстречу, а от тебя делают десять. Она как холодная луна недосягаема. Я бегу за ней, кричу чтоб остановилась, но она будто специально бежит ещё быстрее. Иногда мне кажется что я её догнал, но когда протягиваю руку, она превращается в дым, который рассеивает ветер. Этой погоне нет конца. Я стараюсь быть ближе, но она близка лишь в смс, в тех словах, что она мне пишет, в них есть тепло, забота и даже то, в чём я боюсь себе признаться. Я частенько за ней слежу издалека. Видя её, сердце бешено стучит, гоня по венам неизвестные чувства. Я боюсь потерять рассудок, боюсь потерять самого себя, она вытеснила всё лишнее, всё что не касается её. Это пугало, со мной такое впервые, никогда не думал, что вот так буду сходить с ума по девушке. Для меня не было проблем с девушками, они всегда липли ко мне сами. Сейчас я вспоминаю то время с грустью и какой-то щемящей радостью. Ведь не одна из них не была Лией. Да хоть собрать их всех, Лия была лучшей, она была лучшим из того, что было в моей жизни. Теперь я чувствую себя живым, во мне кроется столько чувств и эмоций, как никогда раньше, иногда кажется, что вот-вот разорвёт. Как в тот раз, когда я пел для неё песню и смотрел в омут её голубых глаз. Там плескалось бушующее море, в них было столько эмоций, от удивления до чего-то нежного, совсем неизвестного, но это так манило, что я не мог отвести взгляд. Моё сердце стучало так, что я слышал его стук в ушах, оно приглушило даже музыку, собственный голос. С каждым моим словом, в её глазах было осознание и понимание, понимание того, что это ей, но там было и удивление, она не верила что это я писал ей, до неё этот факт доходил с каждым аккордом, с каждым звуком моего голоса. Я упивался её эмоциями бурлящими в бездонном омуте её глаз. Тогда её оцепенение прошло с последним звуком гитары, в глазах уже стояли слёзы и она сорвалась с места, не веря в происходящее. Когда наш зрительный контакт был прерван, я ощутил неимоверно сильную боль в сердце, моя душа рвалась к ней и через мгновения я был рядом с ней. Простое прикосновение было взрывом, на меня обрушилась лавина моих же чувств, я начал задыхаться, моим спасением была она. Я нуждался в этом, как и в кислороде, я совсем себя не контролировал, да и не хотел. Обняв её, я почувствовал как она расслабилась, не сжалась, а наоборот. Это было чертовски приятное чувство, это было вечностью и мгновеньем. После того вечера, моя душа забыла о покое и спокойствии. В моём мире теперь бушевал ветер, светила холодная луна и иногда, всходило солнце, лишь на мгновение, что бы потом опять спрятаться, что бы я вновь и вновь ждал его прихода, тепла и уверенности в завтрашнем дне. Больше не могу, я не видел её уже целую вечность, не слышал её бархатного голоса, не могу больше так, хоть на минутку бы увидеть её. "Давай увидимся?" Я хотел написать, что безумно скучаю, что хочу её обнять, да что тут скрывать, и поцеловать, но это лишь отпугнуло бы её. Не показывать своих истинных чувств, пытка. Ответа не было так долго, что я успел бы обойти пол мира пешком. "Извини, но я уезжаю, мне нужно собираться." Уезжает, как уезжает, как далеко, на сколько? У меня было так много вопросов, но я написал лишь то, что написал. "Буду ждать." Эти два слова, в них было всё что я хотел спросить и сказать, в них была вся моя боль и любовь.