…В ту ночь Прозоров спал плохо. Холод пронизывал насквозь, трясло как в лихорадке. Он поднялся с кровати и стал растапливать печку. Когда же кончится эта дикая холодина? Никогда раньше в Ленинграде не было таких морозов, а теперь одно к одному…
Потом он оделся, вышел на улицу — поискать остатки дровишек. Поселок был пуст; кругом ни души. Ветер раскачивал отяжелевшие от снега ветки деревьев, разносил вокруг снежную пыль. Кое-как он набрал небольшую охапку дров, и вдруг ему показалось, что за его спиной кто-то стоит. Он быстро вошел в дом.
Через несколько минут в дверь постучали. Выглянув в окно, Прозоров увидел трех военных: двух командиров и одного бойца. «Свои», — подумал он и открыл дверь. Пришедшие попросили разрешения погреться, пока не отремонтируют в мастерской их машину.
Расположились. Командиры представились: Григорий Климов, Владимир Николаев. Боец свою фамилию не назвал. Вели себя сдержанно, вежливо, помогли подбросить в печку дров, принесли из колодца воды. Когда печка нагрелась и стало тепло, сняли шинели, умылись, стали готовить завтрак. Чайник вскипел. Прозоров налил в стаканы кипятку, положил на стол тоненький ломоть черствого хлеба.
— Небогато живешь! — сказал Климов и достал из вещмешка хлеб, мясные консервы, сало, сгущенное молоко, вытащил даже флягу спирта.
— Ну садись, заправляйся, — радушно пригласил он Прозорова.
Ели не спеша, пили умеренно; шел обычный разговор о войне, о трудном положении в Ленинграде. Прозорову был приятен сочувственный, вежливый тон командиров, особенно то, что они не забыли поинтересоваться его семьей. Он стал рассказывать о себе, о школе, жене, детях.
После завтрака Николаев подошел к окну и стал восхищаться Ольгином:
— У вас хорошо: тишина, лес. Война совсем не чувствуется. Тут можно отдохнуть! Скажите, поблизости есть какая-нибудь воинская часть с телефоном? Если нам понадобится, откуда можно позвонить?
— Нет, в этом отношении у нас плохо. Военные и телефон от нас далеко, — ответил Прозоров и стал убирать со стола. Обернувшись, он увидел, что боец надел шинель и собрался куда-то идти, а Климов рассматривает фотографии, вынутые из бумажника. Боец вышел, и они остались втроем. Климов подозвал Прозорова к себе. Держа в руках небольшой снимок, он спросил: «Узнаёте друга?»
Прозоров, чтобы лучше разглядеть фото, надел очки. С фотографии на него смотрел с наглой улыбкой Федор Шамрай.
— Узнаёте? — переспросил Николаев. — Прочтите-ка на обороте.
Прозоров прочитал вслух: «Тихоне от друга». Подписи не было. Однако он легко узнал почерк Шамрая.
Он не понимал еще, чего хотят эти люди. Но подсознательно чувствовал, что за всем этим кроется что-то страшное и что исходит оно именно от Шамрая, и эта мысль ошеломила его. А собеседник спокойно продолжал:
— Вы знаете, где находится Шамрай?
Он молчал.
— Вы понимаете, кто мы такие и зачем у вас?
Он молчал.
— Бросьте придуриваться, что ничего не понимаете! — крикнул Климов. — А если не понимаете, сейчас поймете!
И он, твердо чеканя слова, сказал:
— Нас прислали с той стороны большие люди — люди, которым вы отлично известны.
Не помня себя, Прозоров закричал:
— Шантаж! Не имеете права!..
К нему подскочил Николаев, схватил за горло, повалил на кровать и придавил к подушке. Прозоров услышал приглушенный голос Климова:
— Еще слово, и я пристрелю тебя, как собаку!
Пистолет был направлен дулом на Прозорова. Он кое-как проговорил:
— Что вам от меня нужно?
— Это другой разговор! — неожиданно спокойно отозвался Климов. — Выпей воды и слушай: скоро немецкая армия вступит в Ленинград. Пойми: вы обреченные люди. Все равно сдохнете с голоду. Ты нам нужен, твоя квартира очень подходит нам. Не бойся. Ничего особенного не придется делать. Главное — молчать. Живи себе как раньше жил, только устрой так, чтобы и мы могли прожить здесь некоторое время. Будешь отныне Федором Даниловичем — в честь Федьки Шамрая, — усмехнулся он.
— А… если я… — дрожащим голосом начал Прозоров.
— Что если? — с угрозой спросил Климов.
— Если… если я… не соглашусь?
— Хотите стать покойником? — жестко спросил Климов. — Не делайте глупостей. У нас есть много способов устранить вас. Ведь «несчастный случай», особенно когда идет война, может произойти со всяким… Впрочем, даже и этого не понадобится.
Он порылся в карманах и, насмешливо улыбаясь, протянул Прозорову еще одну фотографию. Прозоров взглянул, и у него потемнело в глазах. Он пытался вскочить с кровати, но тяжелая рука Климова вновь уложила его.