— Кого вы имеете в виду? — осторожно спросил Морозов.
— У немцев он работает под фамилией Александров, — ответил Шубин.
— Как вам поверили немцы?
Шубин помрачнел.
— О, это было нелегко, — сказал он тихо. — Поверьте, очень нелегко.
Видно было, что ему трудно вспоминать.
— Пришлось перенести… всякое, — помолчав, добавил он.
— Я читал ваши показания и знаю подробности, — прервал его Морозов.
— В общем, немцы поверили мне, — продолжал Шубин, — и недавно предложили мне идти с заданием в Ленинград.
— Вы сразу сказали Александрову об этом задании?
— Не сразу, но сказал. И Александров дал мне понять, что это он рекомендовал Эрлиху послать меня в Ленинград.
— Почему именно вас? — с интересом спросил Морозов.
— Я сам вначале удивился, но несколько позже понял: видимо, Александров поверил мне, — ответил Шубин.
— И он же вам сообщил пароль?
— Да.
— Когда?
— Перед самым моим выходом.
— Расскажите подробнее, как это произошло.
— Меня вызвали к капитану Эрлиху. В кабинете был один Александров. Мы вышли якобы покурить, и он мне сказал, что, перейдя линию фронта, я должен немедленно пойти в советскую контрразведку и рассказать о своем задании. Он сказал, что мне поверят, если я назову пароль «Нева».
— Большим доверием пользуется Александров у немцев? — снова спросил Морозов.
— Да. Особенно ему доверяет капитан Эрлих. Кое-кто из русских презирает Александрова. Те, кто почестнее. И ему, конечно, очень тяжело… А вообще-то немцы всякий сброд насобирали. Особенно Федор Плетнев отличается. Хотели мы с одним эстонцем пристукнуть его, но Александров не позволил.
Морозов что-то тихо сказал Воронову. Тот кивнул и, достав из ящика стола несколько фотографий, положил их перед Шубиным:
— Посмотрите, нет ли кого из знакомых?
Шубин просмотрел фотографии и уверенно отложил фото Шамрая:
— Вот он. Плетнев.
Морозов удовлетворенно кивнул, закурил, предложил папиросу Шубину. Медленно прошелся по кабинету, спросил:
— Что еще вы хотели бы сказать?
— Самое главное, — и Шубин порывисто встал со стула, — поверьте мне. Я готов выполнить любое задание. Я столько выстрадал…
Шубин задыхался от волнения. Воронов налил ему воды, и он стал пить ее судорожными глотками. Потом устало опустился на стул.
Морозов, задумавшись, сосал потухшую папиросу. Некоторое время все молчали. Затем, обратившись к Воронову, Морозов вполголоса, но так, чтобы Шубин слышал, спросил:
— Сколько дней у нас Шубин?
— Третий день, — ответил Воронов и, посмотрев на Морозова, увидел, что тот улыбается одними глазами.
— Постановление на арест предъявили? Обвинение?
— Нет, — улыбнулся уже и Воронов.
— То-то же. Законы никто не имеет права нарушать. Если в течение сорока восьми часов не предъявлено постановление об аресте, не сказано, в чем задержанный обвиняется (Шубин поднял голову, еще не веря до конца тому, что слышит) — то он не может считаться арестованным.
И, подойдя к Шубину, Морозов положил ему руку на плечо:
— Мы хотим вам верить. И думаю, что в конце концов поверим. Потерпите еще немножко. Все будет хорошо. Кстати, скоро должны поступить сведения о вашей семье. Так что не волнуйтесь, Шубин.
Морозов вышел из кабинета.
Шубин, уже несколько успокоившись, встал со стула, подошел к Воронову, забыв, что официальные допросы еще не кончены и он все еще находится на положении подследственного.
— Проверяйте, проверяйте поскорее. Я не боюсь проверки. И на фронт, на фронт. Мое место на фронте. Только на передовой мое место, только там.
— Всё проверим, служба такая, — официально произнес Воронов. — А насчет фронта не беспокойтесь. Еще навоюетесь.
Все эти дни Поляков по два-три раза в день требовал протоколы допросов Шубина. Он вчитывался в каждую строчку показаний, подсказывал новые уточняющие вопросы. О результатах проверки показаний Шубина Морозов докладывал Александру Семеновичу немедленно. Несколько раз по прямому указанию Полякова были посланы новые телеграфные запросы.
На третий день, поздно вечером, Морозов явился на очередной доклад к Полякову. Александр Семенович сидел за столом, глубоко задумавшись. Шло время. Нужно было принимать решение. От его правильности зависел успех операции. И не только успех. От этого, в первую очередь, зависела жизнь Александрова. Ведь если Шубин окажется все-таки предателем, узнавшим каким-либо путем пароль, то с Александровым будет покончено.