Наташа как-то странно посмотрела на Полину и вдруг быстро направилась к скамейке, на которой сидели военный и девочка.
Полина, еще не понимая, что произошло, пошла вслед за Дорониной.
С девочкой сидел шофер Вася Алексеев. Наташа сразу узнала его: запомнила еще с обыска у Голосницыной.
— Где лейтенант Голов? Что с ним? — круто остановившись перед скамейкой, спросила она.
Алексеев испугался за девочку. Он отвел Наташу в сторону:
— Поправляется лейтенант, скоро выйдет.
— Где он?
— Где — не могу сказать. Спрашивайте у начальства.
— У какого начальства? Кому звонить? Скажите, мне очень важно!
Алексееву стало жалко девушку:
— Позвоните капитану Морозову. А то Александру Семеновичу Полякову.
На ходу поцеловав Полину, Наташа почти побежала домой. Там она сразу бросилась к телефону и добилась, чтобы ее соединили с Поляковым.
— Что случилось? — взволновался Поляков. Он подумал, что явились незваные гости.
— Только, Александр Семенович, обещайте, что обязательно поможете. Я должна срочно увидеться с Володей Головым. Где он лежит, в каком госпитале? Скажите, чтобы меня к нему пропустили.
— А откуда вы узнали, что он в госпитале? — заинтересовался Поляков.
— Это неважно. Мне срочно нужно увидеть его. Я люблю его. Понимаете? Люблю! — почти прокричала Наташа в трубку. — Я знаю, сейчас война, и нужно работать, воевать, но я люблю его. А он ранен, и я ничего не знала. Я должна, должна его увидеть, — твердила Наташа не помня себя.
— Ну-ну, успокойтесь. То, что вы мне сказали, действительно очень важно и серьезно, хотя, насколько я понимаю, не имеет прямого отношения к моим служебным обязанностям. Только я хочу задать один вопрос. Вы слушаете?
— Да-да, слушаю.
— Он-то знает об этом? И как он…
— Мне неважно, знает он или нет, — перебила Наташа. — Думаю, что знает. Главное — я это знаю.
— Как-то мне в последнее время не приходилось сталкиваться с подобными вопросами, — полушутя, полусерьезно заметил Поляков. — Что касается пропуска, я выясню, и вам позвонят. До свидания.
Александр Семенович положил трубку и задумался. Война войной, шпионы шпионами, а жизнь идет своим чередом. Молодость берет свое, она хочет жить, хочет любить, и конечно же она права. Что ж, пожалуй, надо будет им помочь.
И, сняв трубку, распорядился о пропуске в госпиталь для Дорониной.
…Идя по госпитальному коридору, Наташа внимательно вглядывалась в лица прогуливавшихся больных. Еще издали она узнала Володю. Он сидел в кресле у окна, напротив дверей своей палаты, и читал книгу. Увидев Наташу, он и смутился, и удивился, и обрадовался одновременно.
— Садитесь, — сказал он. — Как вы сюда попали?
— Александр Семенович помог. Вы мне рады? — Наташа положила ему руки на плечи, заглянула в глаза.
— Конечно, Наташенька! А я на днях выписываюсь. Сам полковник Гуляев сказал… Я очень рад, что вы пришли.
И он робко поцеловал ей руку.
Потом Наташа рассказала Голову о Танюше.
— Чудесная девочка, — сказала Наташа. — А как она скучает без вас!
— Да, — задумчиво сказал Голов, — славная девчушка… Осталась без матери, без отца. А ей так нужна мать.
— Я возьму ее к себе после войны, — вдруг сказала Наташа. — И постараюсь заменить ей мать.
Их глаза встретились. Володя ничего не сказал, но Наташа поняла, что он думает о том же, о чем подумала и она.
Глава 5
Эрлих теперь по нескольку раз в день стоял перед зеркалом и с упоением рассматривал свои новые майорские погоны, которые вручили ему неделю назад. Получить эти погоны было его вожделенной мечтой, и вот наконец мечта осуществилась. Все было великолепно, все складывалось как нельзя лучше.
Откровенно говоря, он, Эрлих, здорово перетрусил в то время, пока Шубин был в Ленинграде. Правда, он был уверен в агентах, засланных ранее в Ленинград, он знал, что они его не подведут. Но ведь многое могло случиться помимо их воли. Русские могли раскрыть одну из групп и заставить радиста работать на них. Этого Эрлих боялся больше всего.
Поэтому, когда от Шубина была получена радиограмма о благополучном прибытии, радости Эрлиха не было предела. Теперь-то он может не бояться Грейфе. Пусть только Шубин вернется поскорее! А когда Шубин вернулся, привезя важнейшую информацию, положение Эрлиха стало прочным, как никогда раньше. Грейфе лично поздравил его с успехом и на совещании, где Шубин делал свой доклад, заявил, что руководство разведцентра придает агентуре, действующей в Ленинграде, огромное значение, считает ее очень перспективной.