— Да, схему вы изобразили совершенно правильно. Налицо, таким образом, не очень тонкая, даже топорная провокация. Британские разведчики работают несколько тоньше своих американских братьев-врагов. Но тут, несомненно, еще один замысел. Предпринята попытка бросить тень подозрения на уважаемого человека — Синельникова. Лиса явно предполагала, что мы, не разобравшись как следует, лишим его доверия и, может быть, даже отстраним от тех важных работ, которые он ведет в своем институте. Тем самым выгода, барыш для лисы был бы утроен…
— Но, может быть, Синельников действительно проговорился? Не по злому умыслу, а просто потому, что, как человек порядочный, он привык верить в порядочность людей, с которыми имеет дело.
— Нет, полковник, это исключено. Синельников не говорил на эту важную тему с англичанами. Им пришлось принять специальные меры к тому, чтобы бросить тень на Синельникова. Один из них приглашал его на ужин, когда тот был в дружественной стране. А там этого англичанина знают как прожженного агента старой лисы. Затем, вскоре после возвращения доктора Синельникова из этой страны, англичане опубликовали в ней сообщения, что Синельников приглашен в Лондон научно-техническим обществом. А провокационная статья в третьей стране была напечатана через неделю после отъезда Синельникова из Лондона. Удалось установить, что статью эту журналу подсунули люди старой лисы.
— Но, может быть, товарищ генерал, Синельников все-таки сболтнул что-нибудь? Без злого умысла. Просто — вырвалось слово.
— Нет, полковник. Еще в Лондоне Синельников сообщил посольству, что один из принимающих его «техников» вел с ним весьма подозрительные разговоры, прощупывая политические настроения ученого. Намекал, что с его знаниями и талантом он мог бы иметь на Западе капитал… Синельников дал достойный отпор негодяю; до открытой попытки завербовать ученого дело не дошло. Но старая лиса явно пытается отомстить советскому патриоту. Они, разумеется, знают, что сейчас у нас не тридцать седьмой год. Но на всякий случай решили попробовать — авось клюнет. Синельников рассказал об этом в своей партийной организации, и та подтвердила свое полное доверие ему. Ведь он старый коммунист.
— Но ведь англичане могли и сами раздобыть секрет наших друзей-нейтралов…
— Могли. Агентуры у них достаточно. Следовательно, «местное» происхождение этой истории отнюдь нельзя считать исключенным. Но, может быть, дело обстоит и хуже. Возможно, сведения добыты здесь, у нас. Поэтому-то я и вызвал вас сегодня. Нужно изучить все потенциальные каналы, по которым чужой секрет мог просочиться к агентам лисы. Посмотрите повнимательнее на людей, знавших об этом секрете, на их связи с иностранными визитерами.
— Будет сделано, товарищ генерал. Разрешите вопрос? В Научно-техническом комитете знали об этом секрете?
— Знали. Но все, кому он известен, предупреждены, что секрет этот следует особо охранять.
Вернувшись от генерала, полковник Борисов долго сидел в своем кабинете, перебирая в уме детали закончившегося разговора, делая заметки в записной книжке. Половину следующего дня он совещался с майором Кривоносом и капитаном Стебленко. Разрабатывались первые наметки операции против рыжей британской лисы.
«Двойная провокация против доктора Синельникова — скрытая в нейтральной стране и открытая в Лондоне — была, по-видимому, нацелена не только в этого честного ученого, — размышлял Борисов. — Меняя направление, лиса махнула рыжим хвостом в сторону, пытаясь направить нас по ложному следу. Говоря более современным языком, «самолет» британской разведки, идя на «глубинное» задание, сбросил алюминиевую фольгу, создавая электронные помехи. Чекистский радар должен найти противника, не дать ему дойти до цели».
— Что удалось узнать нового, Владимир Васильевич? — неожиданно спросил полковник Кривоноса.
— Не много. Работник технического комитета, принимающий сейчас британского коммерсанта, обедал с ним в ресторане «Пекин», несмотря на то что его начальник не советовал ему делать этого, рекомендовал отложить обеденную церемонию до завершения визита.