Популярные средства массовой информации Франции укрепляли негативное представление о Бретани как о центре фольклора и абсурдного традиционализма вплоть до Второй мировой войны, когда реальные или потенциальные сепаратистские движения, такие как бретонцы, стали изображаться, в большинстве случаев нелепо, как пособники нацистов. На фоне общего представления французского языка как патриотического языка лидеров Сопротивления, результатом стала дальнейшая делегитимизация региональных языков Бретани. Все чаще родители говорили со своими детьми по-французски, создавая все более прочные социолингвистические границы между внуками и бабушками и дедушками, в то время как традиционные географические границы, отделявшие бретонский от галло и галло от французского, постепенно разрушались. Если в 1880-х годах на бретонском языке могли говорить около 2 миллионов человек, то столетие спустя считалось, что этой способностью обладают лишь 500 000-600 000 человек. Число говорящих на галло всегда было сложнее определить, учитывая большую связь этого языка с французским, но сегодня их насчитывается около 200 000 человек, и оба языка, сконцентрированные среди людей старшего возраста, рассматриваются ЮНЕСКО как "находящиеся под серьезной угрозой исчезновения".
После Второй мировой войны французские политики постепенно начали склоняться к идее сохранения региональных языков, если это не подрывает господство французского языка.С этой целью под давлением общественности было принято небольшое количество законов, последний из которых - Закон Молака 2021 года, направленный на защиту и развитие региональных языков.* Важно отметить, что Совет Европы и Европейский Союз, одним из ключевых членов которых является Франция, позволили защитникам языков меньшинств ожидать более инклюзивной национальной языковой политики. В частности, благодаря своей программе Ya d'ar brezhoneg ("Да бретонскому языку"), подкрепленной баскской программой Bai Euskarari ("Да баскскому языку"), Ofis Publik ar Brezhoneg (Государственное управление по бретонскому языку) сыграло ключевую роль в поощрении использования бретонского языка предприятиями и организациями, начиная с уличных вывесок и заканчивая рекламными материалами. С 1960-х годов граждане Франции постепенно получили большую свободу называть своих детей так, как они хотят (в пределах разумного), после длительного ограничения имен, не относящихся к католическим святым или известным французским историческим личностям, что привело к запрету бретонских и других региональных имен. Образование на бретонском языке также становится все более распространенным, в первую очередь благодаря школам Диван (Прорастание), которые, вдохновленные баскскими икастолами и валлийскими ysgolion, были созданыпровинции с 1977 года.отсутствия в последние десятилетия семейной передачи языка от поколения к поколению, а теперь студенты могут изучать язык и в университете. Активисты галло также начали продвигаться вперед с 1970-х годов, продвигая свой язык через организации Bertaèyn Galeizz (Галло Бретани), Maézoe (Henceforth) и Ассоциацию преподавателей галло. Хотя его развитие шло медленнее, чем бретонского, галло постепенно получает все большее распространение на местном радио, телевидении и в печатных СМИ, в рамках культурных мероприятий, таких какfêtes gallèses ("галло-фестивали") и различных творческих начинаний, а также в системе образования.
В то же время языковые границы между Бретанью и остальной частью страны, а также внутри провинции продолжают размываться. Иммиграция в Бретань и другие французские провинции, особенно из Северной Африки за последние сорок лет, сделала такие языки, как арабский, а также место ислама во французской национальной идентичности гораздо более актуальными темами для многих политических лидеров, не в последнюю очередь в отношении образования. Однако для Бретани особенно актуально то, что сегодня практически нет единого мнения о том, как выглядят и звучат бретонский и галло. Считается, что бретонский язык состоит из четырех основных диалектов (Керн, Леон, Трегер и Гвенед), каждый из которых имеет свои внутренние вариации, так что язык существенно отличается от деревни к деревне. Стандартизация бретонского правописания оказалась незавидной задачей, поскольку существует как минимум три варианта. Все это сделало невозможным выделение единого бретонского языка для обучения молодого поколения людей, которые все больше заинтересованы в воссоединении со своими корнями, но так и не выучили язык, потому что их родители, бабушки и дедушки стеснялись его передавать. В результате возник необретонский язык, распространенный в основном в главных населенных пунктах Бретани, где находится большинство школ и университетов. Этот язык очень похож на леонский диалект, но если "родной" бретонский использует многочисленные французские заимствования, то в необретонский вводятся различные неологизмы, образованные от кельтских корней и произносимые так, как это принято во французском языке.Однако рост нео-бретонского языка не был бесспорным.целом пожилая группа носителей языка почти всегда изучала бретонский устно и может читать и писать только по-французски, в то время какнео-бретонцы развивают более широкий спектр языковых навыков, но их язык обычно обвиняют в том, что он невразумителен, придуман региональной элитой для молодых городских носителей, а не представляет собой язык местных фермеров и рыбаков. Благодаря дополнительной стандартизации традиционного языка через печать, радио, телевидение и Интернет, нео-бретонский язык создал линии разлома между "традиционными" и "новыми" носителями, основанные на уровне образования, месте проживания (особенно в столице региона Ренне по сравнению с остальными) и возрасте.