Понятие о существовании границы - любой границы - между Европой и Азией, таким образом, наделено силой, поскольку оно обязательно основано на человеческих аспектах, а не просто или в первую очередь на конфигурации континентов Земли. Изменение мышления Адольфа Гитлера во время операции "Барбаросса" служит тому подтверждением. Если вначале фюрер принимал идею о том, что Урал представляет собой континентальный разрыв, как должное, пообещав, что "никаких иностранных военных сил [не будет] к западу от Урала", то вскоре он понял, что этого непритязательного горного хребта будет недостаточно, заметив:
Абсурдно пытаться предположить, что граница между двумя отдельными мирами - Европой и Азией - обозначена цепью невысоких гор, а длинная цепь Урала - не более того. С таким же успехом можно утверждать, что граница проходит по одной из великих русских рек. Нет, географически Азия проникает в Европу без какого-либо резкого разрыва.
И вот, вместо этого физического, но несколько непритязательного горного хребта, он решил сослаться на более масштабную нацистскую политику Lebensraum*, выступая за "живую стену" из арийских немецких колонизаторов, которая могла бы выступить в качестве расовой разделительной линии между "германским миром" и "миром славян". Не опираясь на конкретные места, которые можно нанести на карту, такая граница была бы очень гибкой и, следовательно, могла бы перемещаться все дальше и дальше на восток по мере продвижения Германии. Идея уральской границы впоследствии будет оспорена и российским лидером, но совсем по другой причине. После того как1959 году президент Франции Шарль де Голльречи, призывающей к европейской интеграции, описалЕвропу как"между Атлантикой и Уралом", советский премьер Никита Хрущев пришел в ярость, недовольный тем, что иностранный лидер подразумевает существование раздела - любого раздела - в его стране. Министерство иностранных дел Франции было вынуждено заверить своих советских коллег, что эта озорная фраза никогда больше не будет произнесена.
Тем не менее, вера в то, что через Россию проходит невидимый континентальный разлом, со временем укоренилась. Понятно, что не все картографы со времен фон Штраленберга точно следовали его линии, что неудивительно в области, где разногласия - обычное дело. Некоторые обвиняли его в произвольности, несмотря на то, что он предлагал столь же непрочные границы. Кума-Манычская впадина к северу от Кавказа долгое время была популярным конкурентом, соединяя Черное море с Каспийским, но постепенно ее использование сократилось, особенно за пределами России. Такие факторы, как высота, реки, водоразделы, административные единицы и религия, использовались для обоснования пограничных претензий в ряде мест, но в итоге Уральские горы, протянувшиеся по реке Урал, которая течет на юг и запад от южной части хребта, стали наиболее общепринятой границей. В качестве символического подкрепления некоторые ее части сегодня обозначены физическими сооружениями, включая пешеходные мосты через реку Урал в "трансконтинентальных" городах Оренбург и Атырау и обелиск в Первоуральске под Екатеринбургом. Магнитогорск даже принял в качестве своего официального девиза "Место, где встречаются Европа и Азия". Тем не менее, несмотря на то, что все это, безусловно, интересные места, которые можно посетить или заявить о том, что вы их посетили, граница между Европой и Азией во многих отношениях является границей скорее по названию, чем по сути. Проще говоря, мало что отличает две деревни по обе стороны от этой линии, и это одна из главных причин, почему ее точное местоположение остается столь спорным.юге, ханты в средней части, ненцы и коми на крайнем севере, поэтому любая граница, основанная на демографических линиях, может быть изменчивой. В более общем смысле слово "культура" часто используется для обоснования утверждений о континентальных различиях, хотя определение мест исключительно на основе этого спорного термина может быть проблематичным. Например, Сирия и Вьетнам находятся на одной и той же обширной территории, и обе считаются "азиатскими" странами, но их культурные различия огромны.
Таким образом, если Урал представляет собой лишь скромную физическую границу, то как человеческая граница он действительно туманен. Можно выявить некоторые широкие различия между двумя сторонами - например, большее влияние Русской православной церкви на западе и большую склонность людей к меньшинствам, таким как буддизм, тенгрианство и язычество на востоке, - но они кажутся недостаточными для того, чтобы утверждать, что эта горная цепь является чем-то значительным, как континентальный разрыв. Любая культурная граница между Европой и Азией скорее постепенная, чем резкая, что противоречит попыткам провести строгую демаркацию. Поэтому в России и Казахстане вместо границы можно говорить о трансграничном регионе, способном интегрировать культуры, признавая и уважая тонкие различия, которые можно заметить, если присмотреться. В конце концов, культурно-континентальная граница между "Западом" и "Востоком" в лучшем случае упрощает, а в худшем - гомогенизирует. Лучше определять континенты на основе физической, а не человеческой географии, даже если это означает коренное переосмысление наших взглядов на мир. Изменение взглядов всегда было характерно для взаимодействия человека с миром, и Урал никогда единодушно не считался континентальной границей, несмотря на его недавнюю устойчивость. Следующий пример имеет гораздо более долгую историю восприятия в качестве таковой, и благодаря сочетанию четко определенного водного объекта и собственных претензий в качестве культурной разделительной линии представляет собой важнейшую границу, которую необходимо рассмотреть.