Узкая дверь в белой стене вела туда, где, по моим представлениям, на первом этаже должна была находиться изолированная квартира. Второй этаж был деревянным, с большой открытой верандой. Оба окна первого этажа были занавешены гардинами. Я дважды нажал на звонок, но ничего не услышал, звонка тоже. Я подергал дверь. Она была заперта. Я обошел вокруг дома. В самом углу участка на холме стоял флагшток, о который постукивал металлический трос. Что-то неуловимое придавало всему месту морской колорит: окно у входной двери было маленьким и круглым, как иллюминатор.
На этот раз я услышал шаги сразу же, как позвонил.
Дверь открылась. В прихожей стоял невысокий мужчина в очках. Он был почти лысым, макушка блестела, и все же вид у него был моложавый, как это бывает с артистами, которых гримируют под стариков. Одет он был в синие шорты и белую футболку и стоял, опустив взгляд. Я подождал, пока он поднимет глаза, но его взгляд словно прилип к полу.
— Видар Санде? — спросил я.
— Да, — сказал он.
Голос был таким тихим, что я с трудом улавливал слова.
Я вынул служебное удостоверение. Он покосился на пропуск. На мгновение я увидел его голубые глаза. Он тут же опустил взгляд и стал покачивать головой, словно кто-то включил его, как заводную игрушку.
— Могу я войти? — спросил я.
Он долго стоял и кивал, потом отступил на шаг.
— Да, — сказал он очень тихо.
Он повернулся и начал идти назад по коридору, продолжая кивать. Я вошел и закрыл за собой дверь. Его пластиковые сандалии стучали по полу. Мы оказались на кухне, у которой был такой вид, словно здесь никогда не стряпали. Пахло чем-то кислым, прогорклым. Санде сел на стул у круглого стола с маленькой клеенкой.
— Вы проживаете один? — спросил я.
— Да, — сказал он, его глаза нашли на полу новое любопытное место и застыли на нем.
— Вы часто посещали магазин Яроша Малтека? — спросил я.
К моему удивлению, он, отвечая, поднял взгляд, но посмотрел куда-то в сторону, а не на меня.
— Да, — сказал он и снова начал кивать.
— А что вы там покупали?
На его лице появилось странное выражение, какая-то хитринка, как у мальчишки, который во что бы то ни стало хочет сохранить секрет.
— Порнографию?
Он тихо закашлялся.
— Какого типа порнографию вы там покупали? — спросил я.
Он немного подождал, потом сказал:
— В каком смысле?
— Кто вас интересует? Мальчики или девочки? Дети или взрослые?
— По-разному, — сказал он. — По-разному бывает. Зависит от настроения.
— Можно мне взглянуть на ваши покупки? Пройти в квартиру?
— В чем… — Он помедлил. — В чем дело, собственно говоря? — осторожно добавил он и засмеялся, видимо неуверенный, вправе ли он тоже задавать вопросы.
Я посмотрел на него. Установить его возраст было совершенно невозможно, что-то между тридцатью и шестьюдесятью. Руки белые, кожа походила на резину. У меня во рту вдруг появился привкус коньяка и чувство тошноты. Казалось, будто я при каждом вдохе глотал эту кислую вонь, которая нас обволакивала.
— Что у вас на первом этаже?
Он не ответил.
— Там комната?
— Да.
— Там кто-нибудь живет?
Он засмеялся:
— Нет.
— С вашего позволения я туда загляну?
Он поднял руку ко рту и ногтем мизинца стал ковыряться в зубах. Меня это удивило, казалось, что в этом доме никогда не готовили. Я вышел в коридор, посмотрел по сторонам и заметил дверь слева от входа, на которой был приклеен плакат с Уле Сульсчером в форме «Манчестер юнайтед». Я услышал шаги Санде за собой, и в тот момент, когда он должен был оказаться рядом, я повернулся и сильно его толкнул. Он с грохотом стукнулся о стену. После этого мы встали другу против друга. Он почесал локоть. Я понял, что других попыток помешать мне с его стороны не будет.