Я не знал, что Николь посещает церковь, что она полячка…
– Она приходит на все воскресные утренние мессы, иногда молится и днем. Если можно, не говорите ей, что…
– Конечно, святой отец, тайна исповеди, я понимаю. У меня к вам тоже есть небольшая просьба.
– Слушаю вас.
– Не могли бы вы проводить нас в комнату Жоржа Бернара?
– Обыск?
– Нет, обычный визит. Как я вам уже говорил, открыто расследование, и нам придется покопаться в жизни этого человека. Вы, кстати, знаете дату и место его рождения?
– Нет.
– Вот видите, а нам, возможно, удастся найти в его комнате документы, удостоверяющие личность… Мы обязаны предупредить членов семьи и официальные органы. Не волнуйтесь, это произойдет в вашем присутствии; ваше имя мы укажем в протоколе, который вы подпишете в качестве понятого.
Отец Вацлав согласился не сразу. Нет, он не беспокоился о том, что могут обнаружить полицейские; его скорее смущал тот факт, что он нарушил правила, пригласив этого человека в миссию.
– Понимаете, господин Бернар занимал эту комнату неофициально, так сказать. Платил наличными. Правила были нарушены, но эта комната больше напоминает чулан, и мне почти стыдно показывать вам ее, хотя Жорж никогда не жаловался, совсем наоборот. Он говорил, что счастлив иметь собственное место в жизни.
– Понимаю, не волнуйтесь вы так! Мы, полицейские, тоже умеем закрывать глаза в случае необходимости.
– Хорошо. Прекрасно. В таком случае – прошу! Следуйте за мной.
Им пришлось покинуть церковь и пройти метров тридцать по улице Сент-Оноре до входа в здание семинарии. Отец Вацлав поднялся на невысокое крыльцо, толкнул тяжелую деревянную дверь и сделал приглашающий жест. Делестран приготовился увидеть тайную, строго охраняемую территорию. Одним из преимуществ его профессии была законная возможность заглядывать за кулисы красивых фасадов и лицезреть изнанку вещей.
Польская католическая миссия Парижа состояла из двадцати священнослужителей и была хорошо структурированной, замкнутой организацией. Располагалась она в самом сердце столицы, в трехэтажном здании. На верхнем этаже находилась общая спальня, на втором – рабочие кабинеты и все службы, обеспечивающие жизнь сообщества. На первом, как ни странно, имелся даже ресторан, доступный для широкой публики и приносящий приличную выручку. Помимо мебели, старинных предметов культа и все еще торжественного духа этого места, полицейских впечатлила умиротворяющая атмосфера и тишина, такая густая, что словно окутывала все вокруг плотной завесой. Из опасения нарушить ее они даже перешли на шепот.
Ксендз [16]поздоровался с молодым человеком в рясе, сидевшим за стеклом ложи привратника, и вышел в коридор. Делестран не мог удержаться и не заглянуть украдкой в приоткрытые двери комнат, где небольшие группы мужчин беседовали на явно богословские темы. В других комнатах никого не было. Свернув за угол, они оказались у старой деревянной лестницы со стертыми ступенями, но отец Вацлав повел их не наверх, а в подвал, куда вела уже каменная лестница. Он включил свет, и в углах над трубами обнаружилась паутина. Все трое инстинктивно ссутулились и проскользнули в узкий коридор между двумя старыми каменными стенами, миновали прачечную, ванную, большое помещение, служившее архивом, и оказались у череды отсеков, бывших когда-то погребами. Господин Жорж занимал первый по счету.
– Ну вот… здесь… за этой дверью… Боюсь только, она закрыта. – Священник повернул ручку, желая убедиться.
– Не волнуйтесь, думаю, у меня есть ключ, – сказала Бомон.
Полицейские, как обычно, имели при себе вещи погибшего, которые собирались передать семье. Лейтенант порылась в крафтовом пакете, лежавшем в ее сумке, достала ключ, посмотрела на него, сравнила с замочной скважиной и решила, что он подходит. Делестран энергично кивнул, давая команду приступать. Священник отодвинулся в сторону. Ключ вошел идеально, повернулся, и дверь открылась.
В жилище погибшего из сада Тюильри было не больше десяти квадратных метров и не имелось окон, только вентиляционная решетка под потолком, выходившая на улицу на уровне земли. Всю обстановку составляли простая кровать, шкаф, письменный стол с лампой и голая лампочка под потолком. Но поразило посетителей совсем другое. Глаза отца Вацлава и лейтенанта Бомон расширились при виде из ряда вон выходящего феномена. Воистину феноменального феномена. Делестран, как и все полицейские, уже встречался с ним пару раз за годы службы, когда невыносимая вонь заставляла соседей вызывать службу спасения и та делала жуткое открытие. Впрочем, тут не было разлагающегося трупа среди горы отбросов, упаковок от готовой еды, рекламных проспектов, которые накапливались годами, методично ограничивая жизненное пространство человека, пока не поглощали его полностью. Здесь «накопления» имелись, но чистые, не болезнетворные. Делестран не мог прийти в себя от изумления, его глаза сверкали азартом и восхищением. Все видения прошлого улетучились.