Энсрос в ярости оскалил зубы: «Когда же этот болтливый идиот подойдёт наконец к сути?!».
Доктор Баркер, однако же, перескочил в своих рассуждениях на другой предмет.
– Мы не можем покуситься на что-либо подобное Межпланетному монетному двору, – голос учёного стал звучать назидательно, – такие учреждения имеют автоматическую защитную систему, которая сработает независимо от того, невидимы мы или нет. Должно также помнить, что у тамошних охранников имеются скорострельные крупнокалиберные пушки, тогда как мы обладаем лишь пистолетами и ручными атомными излучателями.
– И этого будет достаточно, – прорычал Энко, – если фортуна благоприятна! Что я хочу знать, так это…
Остающийся незримым профессор, игнорируя слова своего опасного собеседника, снял со стены карту Солнечной системы и разложил её на столе:
– Ты что-нибудь слышал о планетоиде под названием «Игровая площадка»?
Удивление пирата было столь велико, что он забыл даже о собственном бешенстве, вызванном недопустимым поведением учёного:
– Что? А, ну это место, которое ещё называют…
– Планетой для больных людей, – закончил за него Баркер. – Точно так! Она используется как своего рода санаторий для неизлечимых инвалидов. Там масса абсолютно беспомощных калек и единственный полицейский участок для поддержания порядка.
– Ну и что с того? – Требовательно заявил Энсрос. – Что там есть такого полезного для нас?
– Еда, оружие, деньги. Люди отправлялись туда, чтобы начать свою жизнь заново. Для поощрения внутреннего чувства независимости им было разрешено брать с собой все личные накопления и дистанционно заниматься бизнесом (тем, у кого он был). Ты можешь себе представить, какой куш можно собрать с почти миллиона беспомощных людей, тем паче будучи ещё и неуязвимым по причине невидимости?
Едва договорив, криминальный профессор зашёлся в хохоте.
Старый пират согласно кивнул. Он отличнейшим образом мог представить себе и это, и многое другое. Печать удовлетворения легла на его лицо. Ледяная жестокость замысла ничуть не беспокоила мерзавца. Это ведь его профессия – быть жестоким. Если у этих людей имеется то, что ему требуется или просто желательно, то Плутон с ними – они будут ограблены!
ЭНСРОС в предвкушении энергично потёр ладони друг о друга:
– Приготовь свои химикаты, Баркер. Я хочу начать как можно скорее!
– У меня уже всё готово.
– Хорошо! – Бандитский вожак направился было к выходу, что-то бормоча на ходу, затем вернулся.
– Чуть не забыл… Я же шел к тебе о чём-то поговорить… А! О телерадио!
В ответе учёного-невидимки явным образом прозвучало безразличие:
– И что с ним?
– Чёртову штукенцию повредил выстрел из бластера. Мне кажется, нужен новый энергоблок или что-то в этом роде. А с запчастями у нас давно страшный дефицит.
– Не интересно…
В свете новых обстоятельств Энсрос запасся терпением:
– Слушай, Баркер, телерадио важно для поддержание морального духа наших людей! Они по нему смотрят комедийные шоу, слушают музыку и всё такое прочее. Да и программы новостей – тоже не лишнее дело. Ты же у нас – учёный! Ну, потрать несколько минут на починку прибора…
– Энко, ты – дурак! У меня масса куда более важных дел, чем чинить аппараты, поставляющие развлекуху для кучки идиотов. Не собираюсь тратить впустую ни секунды своего драгоценного времени на эту чушь! Пойми, совсем скоро мы захватим «Игровую площадку», а там столько разных модификаций телерадио, что не будешь знать, куда всё девать. Скажи своим, чтобы малость потерпели…
– Ты не понимаешь, Баркер…
Перепад в настроении капризного профессора произошёл снова и в мгновение ока – еле сдерживаемая ярость, видимо, долго подавляемая, выплеснулась наружу:
– Это ты не понимаешь, Энсрос!! Думаешь, я работал как проклятый все эти месяцы на этом богом забытом каменном валуне для того, чтобы обогатиться самому и дать возможность загрести кучу денег вам?! О, небо, мы ведь знаем друг друга уже достаточно, чтобы понимать, что движет каждым!
– Ты не охотишься за деньгами? Что же тогда тебе нужно?
– Возмездие, придурок! Когда я занимался любимой работой в «Лаборатории Великого Марса», там был человек по имени Джон Линтон, активно сующий свой нос в мои дела. Кое-какие из моих экспериментов были не особенно законными и этичными, но совесть меня не мучила. У Линтона же был иной взгляд…
В глазах худого пирата мелькнуло понимание: