— Повезло, да? — Ее рыжие волосы поймали блики искусственного освещения.
— Да. Это я. Всегда везет.
Везение здесь ни при чем. Я был противоположностью удачи. Я был неудачником.
Стюардесса исчезла, чтобы помочь другим с их размещением.
Я спрятал свой багаж, уселся в кресло и выглянул в окно.
Воспоминания о борьбе моей матери и что случилось потом сжали мое сердце, пока другие пассажиры рассаживались по своим местам, и экипаж готовился к отлету.
Вспышка светлых волос бросилась мне в глаза, и я осмотрел моих попутчиков. Самолет не был заполненным, поэтому было прекрасно видно, что происходит в другом конце самолета.
Опять эта девушка.
То, как она запихивала ручную кладь в багажный отсек, было похоже на установку взрывного устройства.
Она была красива. Очень красива.
Что-то было в ней. Что-то скрытое, то, что выделяло ее и заставило обратить мое внимание.
Длинные светлые волосы, матовая кожа... большие карие глаза.
Она заслуживала быть изученной и оцененной. Я был заинтересован.
Когда наши взгляды встретились на паспортном контроле, я почувствовал первый намек на нормальность впервые за последние пять лет. Мне понравилось, какой эффект она произвела на меня, но я не мог допустить этого снова.
Такие женщины, как она, были опасны для таких мужчин, как я.
Девушка едва села и пристегнула ремень безопасности, как скрипнули шасси, и самолет покатился прочь от отдаляющегося терминала, чтобы бросить вызов гравитации.
Отрывая от нее взгляд, я уставился в окно на нечеткий мир и бросил последний взгляд на Лос-Анджелес.
Дождавшись нашей очереди, двигатели загудели, и мы пронеслись по взлетной полосе, набирая скорость от улитки до ракеты.
Мои уши заложило, как только мы поднялись в воздух.
Одиннадцать часов перелета. Время пошло.
— Добро пожаловать на борт самолета компании «Нади», — голос капитана звучал из динамиков. — Текущая температура воздуха в нашем месте назначения двадцать семь градусов по Цельсию с вероятностью дождя ближе к прибытию. Полет сегодня займет около десяти часов и сорока пяти минут. Мы рекомендуем Вам отдохнуть, расслабиться и позволить нам доставить вас к месту с комфортом.
Комфортом здесь и не пахнет.
Развалившись в моем дерьмовом сиденье эконом-класса, я заглянул через ряд и посмотрел на блондинку. Мои очки немного запотели, делая ее образ нечетким, пока она не засветилась с нимбом. Я не должен был смотреть на нее. Я должен забыть о ней.
Но я не мог заглушить свой интерес.
Ее профиль, когда она наклонилась над потрепанным ноутбуком, был так же прекрасен, как и вид спереди. Она была сногсшибательной, и даже немного необыкновенной — прекрасное сочетание проницательности и застенчивости.
Я хотел заговорить с ней.
Мои ноги затряслись. Я с трудом сглотнул. Что за черт?
Самолет вошел в зону легкой турбулентности, чем заставил девушку поднять голову.
Стюардесса задела мой локоть, когда прошла по проходу, толкая тележку, от которой исходили ароматы пищи. Это решило мою дилемму. Я не мог пойти поговорить с ней, потому что должен был оставаться на своем месте, чтобы меня могли обслужить, и я не должен был разговаривать с ней, потому что у меня не было никакого желания распространять невезение, которое приносил другим.
Лучше оставаться одному.
Это было так, как должно было быть.
Конец гребаной истории.
Нажав на кнопку, чтобы откинуть кресло, я схватился за подлокотники и закрыл глаза. За следующие одиннадцать часов я забуду ее, затем выйду из самолета и никогда больше не увижу.
Я не знал, что это было полной противоположностью действительности.
Полет на этом самолете необъяснимо связал наши судьбы вместе.
…
Финальные титры прокручивались на моем экране.
Потягиваясь, я выключил фильм, снял очки и потер глаза. Я не знал точно, сколько времени прошло, но я ел (очень хреновую пищу), посмотрел два фильма (ничего особенного) и тайком бросил парочку взглядов на незнакомку в другой стороне самолета (ладно, больше, чем парочку).
Я не отказался от своего обещания забыть о ней, но усталость из-за длинного полета, в сочетании с приглушенным светом в салоне самолета, не улучшала моего настроения. Темнота напомнила мне слишком много о месте, где я жил, прежде чем бежать в Америку. Громкий гул моторов раздражал меня до чертиков.
Я не хотел иметь ничего общего с девушкой через проход.
Так почему же ты продолжаешь смотреть на нее?
Я был счастливее в одиночку. Быть в собственном распоряжении означало ни перед кем не отчитываться, не делиться прошлым или переживать об их реакции на то, кем я являлся на самом деле.